СНЕГОВЫЕ ИГРИЩА

Зимой в Москве резвились от души

Мороз, хрустящий снег, гладкий лед... Даже короткие в разгар зимы световые дни не мешают горожанам вырываться из тесноты комнат и коридоров на уличный простор, чтобы погулять-развеяться. У наших далеких и не очень далеких предков существовал весьма своеобразный ассортимент развлечений для активного отдыха в это суровое время года. Некоторые из них благополучно перекочевали и в нынешний XXI век, другие остались лишь в воспоминаниях.

Традиционная забава в зимнюю пору - катание с ледяных гор. Таким "аттракционом" москвичи увлекались и 100, и 300 лет назад. Использовали естественные склоны по берегам Москвы-реки, Яузы, Неглинки (здесь ребятишки и даже люди вполне зрелого возраста спускались прямо от стен Кремля). Кроме того, строили и специальные "катальные горки". Одно из таких деревянных сооружений в начале XIX века ежегодно ставили напротив Арсенальной башни - прямо возле угла нынешнего Манежа. Другим популярным местом подобного рода слыла среди горожан Каинова горка. Ее соорудил - "ради великой людской потехи" - еще в елизаветинские времена позади Мытного двора в Китай-городе Ванька-Каин - легендарный вор и разбойник.

В качестве спортивных снарядов в те далекие годы чаще всего использовались примитивные салазки, сколоченные из обрезков досок. Особо "продвинутая" публика гоняла на санках, подбитых снизу железными шинами или даже снабженных специально выкованными в кузнице металлическими полозьями. Одним из ноу-хау было катание на звериных шкурах: садились на полость целой ватагой, передний "саночник" подворачивал край вверх - и помчались под уклон в вихре снежной пыли! Самыми удобными и "накатистыми" считались лосиные шкуры, но такой "спортинвентарь" был не из дешевых.

Купеческие и дворянские дети порой развлекались на горке под присмотром строгого "дядьки", специально отправленного в провожатые заботливыми родителями. А самые избалованные отпрыски даже и санки вверх не тащили, это делали за них слуги или крепостные мужики.

Не гони лошадей

У взрослых существовали еще и другие развлечения. Прообразом современных городских автогонок, известных под названием "стрит рейсинг", стали импровизированные состязания в скорости, которые частенько устраивали на Тверской и некоторых других центральных улицах проезжавшие по ним в собственных конных экипажах состоятельные господа. При этом в пылу азарта "гонщики" порой расшибали встреченные на пути торговые лотки, калечили зазевавшихся прохожих. И хотя зимой по городу раскатывали преимущественно на санях и санных возках, однако легче от этого не становилось.

Лихачей пытались приструнить. В начале 1742 года государыня Елизавета Петровна подписала указ, начинавшийся словами: "Ее Императорскому Величеству известно учинилося, что в Москве на лошадях ездят весьма скоро, оттого попадающихся навстречу людей... лошадями топчут безо всякого сожаления и скверно бранятся..." Далее в "казенной бумаге" следовало категорическое запрещение "скакать по Москве на резвых лошадях".

Автором еще одного весьма оригинального дорожного ограничения стал в начале XIX века московский генерал-губернатор Гудович. Ради пущей уличной безопасности вельможный граф запретил богачам ездить по городу на тройках. Чтобы избежать наказаний за подобный "криминал" теперь приходилось прямо у столичной заставы выпрягать одну из лошадок и привязывать ее сзади повозки.

Со страусом наперегонки

В середине XIX века немалой популярностью у горожан пользовались соревнования "скороходов" - с легкой руки хозяина сада "Эрмитаж" г-на Лентовского в программы различных увеселительных мероприятий стали включать "состязательные бега".

Жертвой модного увлечения оказались тогда многие столичные богатеи. Нет, нет, почтенные купцы сами в этих гонках не участвовали, но едва ли не каждый "денежный мешок" считал делом чести выставлять на соревнования собственного бегуна.

По Москве ходили особо нанятые агенты-вербовщики, которые разыскивали потенциальных спринтеров. Кто-то из них пытался обнаружить талантливых бегунов среди торговцев с Таганки (почему-то в городе сложилось мнение, что они "на ноги легки"). Другие "селекционеры" отдавали предпочтение приказчикам Старых торговых рядов, утверждая, что уж проворнее их никто до финиша не доберется. Существовала и еще одна категория работников, претендующая на лидерство в "состязательных бегах": посыльные, которые "к этому делу сызмальства приобвыкли".

Отобранных кандидатов в чемпионы готовили к соревнованиям в обстановке строгой секретности. Хозяева-купцы и их доверенные "тренеры" относились к своим подопечным скороходам, как к породистым лошадям: выводили их на прогулки и разминки, кормили "по весу", поили настоями укрепляющих трав.

Соревнования устраивали в парках, на ярмарочных площадях. Дистанции могли быть самые разные, но обычно не более полуверсты. Перед забегом в специально отведенном павильоне собиралась судейская комиссия - из числа наиболее уважаемых и "облеченных доверием" граждан. Обязательно приглашался доктор, который осматривал всех "состязателей" и громогласно объявлял почтеннейшей публике, какой у каждого из спринтеров пульс. Точно такая же медицинская процедура повторялась и после финиша.

Жители Златоглавой болели за легкоатлетов чрезвычайно азартно. Даже на самых захудаленьких бегах устраивался тотализатор. Но особого накала болельщицкие страсти достигали во время состязаний с участием заезжих скороходов. Московского бегуна, который опередил "варягов", ожидал настоящий триумф. Однажды какого-то "бойкого на ноги" портняжку, примчавшегося к финишу первым, восторженная публика носила на руках по всему саду "Эрмитаж", а потом фанаты-болельщики затащили новоявленного чемпиона в ближайший кабак и на радостях так "накачали", что триумфатор закончил этот эпохальный день в полицейском участке, куда его забрали "за буйство и появление в общественных местах в безобразно пьяном виде".

Свои скоростные качества москвичам доводилось проявлять и в довольно-таки странных соревнованиях. Например, на Ходынском поле некий "продвинутый" купчина затеял гонку между человеком и привезенным из-за границы страусом! Беговую дорожку для предстоящего состязания специально огородили барьерами, чтобы диковинное животное не могло удрать куда-нибудь в сторону. Народу на Ходынке собралось множество, всех интересовал не только результат забега, но и сам пернатый спринтер. Увы, победителя в том соревновании выявить не удалось. Такой казус случился исключительно по вине африканского чуда-юда. Поначалу-то, после удара гонга, страус бойко рванул вперед, обогнав своего соперника - одного из лучших скороходов с Таганки. Но на середине дистанции несмышленая птица, испугавшись поднявшегося гомона болельщиков, вдруг круто повернула и помчалась назад - к месту старта. Судейская коллегия предложила повторить забег, однако перенервничавший страус уперся и демонстрировать свою прыть категорически отказался. Его хозяин-купец был этим фактом немало опечален и публично пообещал отправить "ослушника" к поварам на заклание. Впрочем, подобную угрозу, кажется, так и не привели в исполнение.

Драка-дело ответственное

Все-таки бегать по зиме не слишком-то сподручно, а вот кулаками помахать где-нибудь на замерзшей глади пруда или речки - самое милое дело. Бились на досуге - в праздничные, в выходные дни. В программу входили индивидуальные поединки "сам на сам", но чаще все-таки устраивали сражения "стенка на стенку".

"Без кулачных боев не проходило в Москве ни одного зимнего праздника... Охотники подраться собирались в партии, таким образом составляли две враждебные стороны, - писал один из московских старожилов. - По свисту обе стороны бросались друг на друга и бились жестоко... Бойцы поражали друг друга в грудь, в лицо, в живот; сразу сбить противника на землю называлось "снять с чистоты"... Многие выходили на век из битвы изуродованными, других выносили мертвыми... Вступая в единоборство, кулачные бойцы предварительно обнимались и троекратно целовались... В зимнее время знаменитые кулачные бои составлялись под старым Каменным или Троицким мостом, под которым была мельница, и речка для этого запружалась, так что здесь образовался широкий пруд, зимою крепко замерзавший... В кулачных боях принимало участие и дворянское сословие".

В середине XIX века "стенки" все чаще стали организовываться рабочими по профессиональному признаку: например, суконщики с фабрики Носова против платочников с гучков-ского производства. Боевые действия намечались заранее, к ним серьезно готовились, даже отправляли "послов" на другие предприятия, чтобы заручиться помощью в живой силе. Главные "военачальники" собирались накануне на совет, где-нибудь в трактире, и обсуждали все нюансы предстоящего побоища, договаривались о его месте и времени. Народная молва загодя разносила эти сведения по всему району, поэтому в урочный час здесь собиралось множество болельщиков.

Биться полагалось только руками, "чисто", соблюдая издавна принятый "кодекс чести" кулачного бойца. Но иногда находились среди дерущихся пройдохи, использующие запрещенное оружие. Чаще всего это была свинцовая бита, зажатая в кулаке, или кольцо-кастет. Ударом такой "закладки" можно было запросто отправить противника на тот свет. Однако и самого нарушителя ожидала незавидная участь: если его уличали в таком тяжком проступке, тут же на месте толпа судила его по своим законам, шансов выжить у ловкача практически не было.

Полиция смотрела на эти народные битвы сквозь пальцы - мол, древняя традиция, куда ж от нее денешься? А сами владельцы фабрик и заводов, чьи рабочие выясняли отношения в схватке на кулаках, даже поощряли подобное молодечество. Зачастую самых заметных, отличившихся богатырей потом премировали, выписывали им дополнительные порции в заводской столовой за хозяйский счет. А пострадавших в бою "за честь фирмы" бесплатно лечили в фабричном околотке или предоставляли оплачиваемый отпуск для поправки здоровья.

Доходило иногда и до прямого "пособничества" со стороны промышленника своим кулачным бойцам. Известен случай на заводе известного "водочного короля" Смирнова. Прямо к нему в домашний кабинет, оттеснив лакея, ворвались вдруг двое рабочих, у одного глаз подбит, у другого щека в крови. "Петр Арсеньевич! Батюшка! Извините, что мы себе дозволили вас потревожить... только дело уж очень спешное! - Сейчас "стенка" у нас на Москве-реке с лианозовскими..." - "Ну и что?" - "Как что, наших бьют! Петр Арсеньевич, без подмоги нам не справиться: лианозовские-то гуртом в стенку вошли, а наши силачи все на заводе работают, мол, заказ есть спешный... А их-то, лианозовских, втрое против наших". - "Как это, - разгорячился Смирнов, - наших бьют?! Не бывать тому!" Тут же вызвал управляющего и велел немедленно выслать на Москву-реку подкрепление из числа работающих в смену. "Чтоб все желающие туда шли, да живо! Мыслимое дело, чтоб смирновских побили?!" На возражение своего "управделами" фабрикант устроил ему форменный разнос: "Ты что, наших посмешищем хочешь сделать? Для рабочих этот бой - дело чести. А насчет заказа срочного - они после его сделают. Да и убытки такие не страшны. Вот сраму не обобраться бы, это похуже убытков!" Своим "ратоборцам" Смирнов объявил, что если они одолеют соперника, всем будет выставлено угощение, а наиболее отличившимся даже предоставлен оплачиваемый отгул на следующий день. "Но коли вас побьют лианозовские, всех оштрафую!"

Находились и другие хозяева предприятий, которые поступали подобным же образом. А некоторые владельцы маленьких мастерских и торговых палаток даже сами были не прочь время от времени "разогнать кровушку по жилам" и лично принять участие в очередной "стенке". При такой-то поддержке мудрено ли, что этот вид "активного досуга" просуществовал у нас долгие годы?!