НОВЫЕ ИЗБИРАТЕЛЬНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ КОНВЕРСИЯ ИЛИ ЭКСПАНСИЯ - ВОЗМОЖНОСТИ И ПЕРСПЕКТИВЫ

VI НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

Москва, 8-9 июля 2004 г.

Ниесов Игорь Владимирович, Генеральный директор компании "Психология и бизнес он-лайн".

Наша конференция проводится уже в шестой раз, что в какой-то степени является рекордом для подобного рода мероприятий, и если вспомнить немножко об истории, то первая конференция проводилась в 99-м году накануне думских выборов, и с тех пор ежегодно состав участников расширяется, все больше представителей регионов появляется среди участников конференции. И, на наш взгляд, это свидетельствует не только об актуальности темы, постольку поскольку тема выборов актуальна в любой демократической стране, но, с другой стороны, и это может быть даже более значимо, если перенести на нашу отрасль слова гуру менеджмента Питера Сенге о том, что успех в 21 -м веке будут иметь только самообучающиеся и саморазвивающиеся организации. Перенеся эту мысль на отрасль политтехнологий, можно сказать, что эта отрасль обречена на развитие и успех, как бы к этим политтехнологиям ни относились те, кто уже успел ими воспользоваться. Немножко о составе участников конференции. В этом году у нас достаточно пропорциональные три группы, равные три группы, приблизительно треть участников - это политтехнологи, представители различных компаний, крупнейших компаний ("ИМИДЖ-Контакта" , "Никколо М" , "Р. И. М. - Porter Novelli" , "РRОПАГАНДА" , политтехнологи Украины и Казахстана). В этом году среди докладчиков представители, а точнее, участники выборных кампаний президента США и губернатора Калифорнии. Вторая группа участников - это представители исполнительной и законодательной власти, и в этом году у нас представлены регионы, начиная с Ленинградской области, представители администрации и до Сахалина, аналогично представители администрации Сахалина. Кроме того, в составе участников и выступающих пять депутатов Государственной Думы.

Мы рады поприветствовать, особенно тех, кто еще на прошлых наших конференциях не являлся таковыми, а в этом году мы можем их поздравить с новым статусом - депутаты Государственной Думы. И наконец, треть участников, - это пресса, которая в этом году проявила особенное внимание к нашей конференции, несмотря на вроде бы не пик электоральной активности в стране. Я хотел бы предоставить слово Виктору Гафту, генеральному директору консалтинговой группы "Имидж-Контакт".

Гафт Виктор Иосифович, Генеральный директор КГ "ИМИДЖ-Контакт".

Собственно говоря, если хорошо подумать, то проблема как жить дальше была актуальной и на всех ведущих конференциях. Это, видимо, является вот такой существенной особенностью нашей профессии. Есть в данном сезоне большой объем работы, или его нет, мы с вами все время беспокоимся - а что с нами будет завтра, в отличие от представителей многих других профессий. Обсуждая в экспертном кругу основные гипотезы, которые мы хотели положить в основу обсуждаемых на данной конференции тем, мы пришли к выводу, что существуют три основные стратегии жизнедеятельности политтехнологов на данном историческом этапе.

Я имею в виду три стратегии российских политтехнологов. Первая стратегия - это найти способы сохраниться на рынке, на российском рынке политических технологии, который, по мнению многих экспертов, в значительной степени сужается. А вторая стратегия - это то, что в подзаголовке нашей конференции называется конверсией. Под конверсией мы так для начала понимаем конвертацию нашего опыта, полученного в рамках политических баталий, в технологии сопровождения, в технологии информационного сопровождения бизнеса, либо каких-либо общественных процессов, удаленных от того, что принято считать политикой. И третья возможная стратегия - это то, что в подзаголовке нашей конференции называется экспансией, это выход на международные рынки, выход на рынок политконсалтинга сопредельных государств, республик СНГ. Это основные контуры того, о чем мы будем говорить в течение этих двух дней.

***

Бунин Игорь Михайлович, Генеральный директор Фонда "Центр политических технологий".

НОВАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ. ПЕРСПЕКТИВЫ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ПОЛИТТЕХНОЛОГОВ

Примерно неделю тому назад, возвращаясь из Барнаула вместе с одним из известных политтехнологов, я имел такую беседу - все, профессия закончилась, нет больше профессии, надо проходить через конверсию. Но у меня такое впечатление, что все-таки профессия скорее жива, чем мертва. Сначала поговорим о печальном - о том, что позволяет говорить о том, что с профессией ряд проблем. Первая основная проблема, связанная с профессией, это то, что построена за четыре года моноцентрическая система, где решения принимаются в Кремле, где политические авторы прежде всего финансово-промышленные группы, они вынуждены резко отмежевываться от политики. Политика как таковая не просто не интересует, но даже пугает. Все больше и больше финансовых промышленных групп дистанцируется от политики, как таковой, даже если есть название, например, "Центр политических технологий" , предпочитают работать с каким-нибудь суррогатом, а не с "Центром политических технологий" , потому что есть слово "политика". Это одно из последствий дела "Юкоса" , оно имеет, как это ни печально, прямое воздействие на нашу ситуацию, потому что финансово-промышленные группы стараются в реальную политику не идти. Более того, если мы вспомним пик нашей профессии - декабрь 2003 года, я прошу обратить ваше внимание, что на самом деле в этом пике работала прежде всего и больше всего основная контора политтехнологов "Кремль". Именно там создавалось множество самых различных архитектурных партий, начиная от партии Социальной справедливости и пенсионеров, кончая множеством партий, которые возглавляли спикеры и так далее и тому подобное.

Большинство партий есть, конечно, чисто политтехнологические проекты, которые тоже окончились неудачно, но основные проекты все были задуманы в Кремле и сейчас Кремль, понимая, что задача заключается в том, чтобы расчистить поле, просто их "убивает" на вполне законных основаниях, поскольку эти партии уже не нужны (часть чужих проектов, как "За святую Русь" и "За Русь" , часть своих проектов). И оставляет только жизнеспособные, то есть те, которые прошли трехпроцентный барьер и те проекты, которые могут стать кирпичиками для будущих новых политтехнологических коалиций, структур и так далее. В частности, поскольку в кризисе находится левопатриотическая, коммунистическая партия Российской Федерации, на этом поле создаются все новые и новые комбинации, строятся новые кирпичики, такие как Народная партия. В общем, для политтехнологов это поле, пока сохраняется возможность работать в сфере партстроительства.

Власть, которая создала моноцентрическую систему, пирамидальную, она может контролировать и федеральный уровень и частично региональный, благодаря тому, что у нее полная концентрация политических ресурсов - административный, финансовый, информационный и другой.

Второй момент, который говорит о сложности работы политтехнолога, о том, что возникло огромное количество разных фирм, их просто сотни и, естественно, в результате конкуренция ужесточается, а поле сужается.

Причем если говорить о региональных конкурентах, то здесь появилось огромное количество мелких местных пиар-структур, они объективно пытаются оттеснить столичные структуры. Они не просто мелкие, но очень агрессивные, часть из них фрилансеровские. Они временные коллективы фрилансеров, они готовы устраивать демпинг по ценам, они не заботятся о своей репутации, так как ее у них нет, о своих связях с властью, так как они готовы испариться. Они не обременены профессиональной этикой и готовы оставлять за собой выжженную пустыню, предлагая конкретный результат. Надо сказать, что многие крупные компании тоже не очень обременены профессиональной этикой. Кроме того, в регионах создаются и политтехнологические структуры, привязанные к одной из бизнес-структур или к местной власти, они более постоянны, они активно учатся, вступают в борьбу за монополизацию местных рынков. Но их же проблемой являются связи. Они слишком инкорпорированы в местную ситуацию, что сужает для них свободу маневра и ограничивает перспективу развития. Они не будут работать с теми, кому по каким-то причинам не нравятся их патроны тогда, когда крупные компании, работают по принципу адвокатов, не имеет значение, кто клиент, главное - подписать договор и после этого начинать работать.

И третий фактор совершенно неожиданный - у нас просто пропал интерес в обществе к политике. Социально активный продвинутый человек выбирает потребительскую модель поведения, дистанцируется от политики. Политика реально людей пока не интересует. Единственное, что стало интересовать, это социальная политика, связанная с проблемами социальных реформ, которые воспринимаются обществом как что-то ужасное, что-то страшное, не обществом, а значительной частью общества, скажем, доходящей до 50-ти процентов населения по нашим подсчетам. Итак, нас слишком много, мы профессионально не организованы, у нас нет профессиональной этики.

И в том, что у нас появляется другой тип социально активного человека, говорит о том, что с нашей профессией будут проблемы. Причем профессия, как это ни удивительно, погибая, может погибнуть не потому, что реально в ней нет заинтересованности. А потому что на самом деле в партиях, даже в самых лучших не появилось сети профессионалов, которые могут заменить политтехнологов. В результате профессия погибает не потому, что возникла конкурирующая реальная структура, которая может заменить политтехнологов, а просто потому, что политика уходит из нашей жизни, во всяком случае, до 2007-2008 года. Но, с другой стороны, в 2007-2008 году она неизбежно вернется. Неизбежно вернется она по нескольким причинам. Она вернется потому, что в 2007-2008 году начнется операция "преемник" , при которой, как бы она ни проходила, в любом случае появится несколько конкурирующих центров принятия решений, несколько конкурирующих личностей, которые будут бороться друг с другом под ковром или в виртуальном публичном пространстве, но это неизбежно вызовет повышение интереса к политике. Второй момент, новый рейтинг Путина, опять несколько завышенный, и какие-то колебания по поводу рейтинга Путина, связанные с новой социальной политикой, возникают.

Иначе говоря, кризис рейтинга, не такой, как был у Ельцина, конечно, но кризис рейтинга практически неизбежен. Это означает некое оживление некоторых финансовых групп (при том, что главные претенденты на борьбу или убиты или деполитизированы, но какое-то оживление и какое-то желание участвовать в политической борьбе возникнет, и, я думаю, что в отличие от ситуации 2008-2004 года, когда все кардинальные решения принимались в Кремле, как мы уже говорили, все-таки на периферии политического пространства некий интерес к политике на региональном уровне проснется. И третья проблема, связанная с тем, что, по-видимому, через какое-то время станет ясно, что модель политической системы, которая сейчас доминирует, модель предельной концентрации власти и предельная концентрация в процессе принятия решения, начнет давать сбои, и опять потребуются политтехнологи, но немножко другого типа - прогнозисты и люди, которые сумеют осуществлять обратную систему власти, связи с обществом. Но это поле не очень большое, потому что власть привыкла принимать решения наверху сама, не советуясь особенно с политологами, политтехнологами, экономистами и т. д. Но то, что происходит в банковской и в социальной сферах и то, что отсутствие некой обратной связи вызывает очень много негативных реакций, все же заставит обратиться к каким-то политологическим структурам. Но самое главное, что даже если ты политику выгоняешь в дверь, она все равно влезает в окно. И здесь встает вопрос об имиджевом ресурсе центральной власти, то он отнюдь не является решающим фактором на выборах, а иногда порой просто не действует. С чем это связано? Во-первых, наша политика достаточно виртуализирована, и если президент Путин и федеральные лидеры "Единой России" предстают на каналах, крупнейших каналах, наших центральных каналах так, как их предоставляют имиджмейкеры, то есть в лучшем свете, то есть это не означает, что они могут свою харизму передать на региональный уровень, потому что местные политики всегда на виду, они вписаны в местный политический ландшафт, они, даже если они объявляют о своей дружбе с президентом, то это не означает, что ради этой дружбы избиратели будут голосовать за них. Сами избиратели не так наивны, как полагают некоторые политтехнологи и они, в общем, чувствуют, чего стоит заявление региональных лидеров о своей дружбе с федеральными властями. Приведем примеры. Самый лучший пример - это Алтайский край. Я вам, экс-губернатор Суриков добился выполнения всех обязательств перед Кремлем, сделал все, чтобы обеспечить победу "Единой России" и ее кандидатов на федеральных выборов, полностью отрекся от связи с левопатриотической оппозицией и напрямую ассоциировал себя с Путиным и с "Единой Россией". Даже встреча Путина с Суриковым не изменила ситуацию, которую транслировали центральные каналы. Это означает, что избиратель при всей своей любви к Путину местные проблемы склонен решать самостоятельно, и не переносит авторитет президента на местных лидеров. Моральный износ Сурикова, с одной стороны, а, с другой стороны, внезапное появление человека нового типа.

И сейчас, когда внезапно избиратель, который был абсолютно уверен, что у нас все хорошо, и что лучшего губернатора, чем Суриков, найти невозможно, стал выяснять, что есть очень много проблем, и что Алтайский край находится в достаточно тяжелом положении. И этот фактор морального износа губернатора произвел такую феноменальную, быструю, взрывчатую реакцию (учитывая, что еще Суриков сначала не использовал политтехнологов, потом использовал всех политтехнологов, которые существуют на белом свете), которая привела к тому, что он потерпел совершенно неожиданное, и я бы сказал, даже странное поражение. Но оно странное только с точки зрения этой кампании, с точки зрения того, как губернаторы, находящиеся на втором-третьем сроке ощущают моральный износ власти (примерно такая же ситуация возникла в Рязани и Архангельске).Везде начинался моральный износ. Шпака нельзя назвать, конечно, противником федерального центра, но выбрали все-таки Шпака, а не любимого кандидата "Единой России".

И почти все эти три кандидата, использовали очень простую политическую технологию - они давали себя, показывали себя, как успешных людей в какой-то своей области. Значит, Киселев просто как директор завода, Шпак как успешный военный, а что касается Алтая, то здесь Евдокимов просто может показать себя хорошим артистом. Каждый преуспел в своей сфере, и это оказалось достаточным. Кроме того, было еще два случая достаточно показательных, когда губернаторы погибали, один был убит, другой погиб в катастрофе. И избирали человека именно такого типа, который сумел доказать избирателям, что он является наследником. В частности, мы занимались Дудовым, и главное желание на магаданских выборах избирателей было желание, чтобы третий раз избрали Цветкова на пост губернатора. И когда Дудову удалось ассоциировать себя с большим трудом с Цветковым, а Карпенко, наоборот, вел кампанию, которой главный смысл заключался в том, что Цветкова на самом деле надо было снять за неправильно выполненную работу, за плохую работу, то в результате победа осталась за Дудовым. Аналогично Малахов тоже был избран, как некий наследник. И в данном случае можно говорить, что это чистая победа политтехнологов, а не победа власти. Карпенко просто с этой точки провалился. Кроме того, есть один фактор, кроме конкуренции на выборах между кандидатами от "Единой России" , некая усталость от губернаторов. Поэтому там, где есть реальная конкуренция, там всегда есть работа политтехнологов.

Есть еще один фактор. Он связан с тем, что сейчас идет смена губернаторов, что очень много претендентов так называемого путинского призыва, которого реально нет, кандидатов подобрать трудно и поэтому это тоже увеличивает поле для маневра. Возникает напряжение между Центром и ельцинским призывом губернаторов, и возникает возможность ходить по разным подъездам и доказывать, что ваш кандидат пройдет лучше, чем другой кандидат. Кроме того, несмотря на то, что бизнес-элита, ушла из федеральной политики, она реально участвует в местной политике. И эта бизнес-элита не может, не в состоянии полностью устраниться от этих процессов, она должна работать в регионах и местные политические группы складываются де-факто на основании коммерческих и властных интересов. Поэтому связь с той или иной бизнес-группой для огромного количества региональных политиков означает возможность продвижения политической карьеры и возможности федерального центра контролировать эти процессы весьма и весьма ограничены.

Кроме того, существует еще один уровень, который многие политтехнологи не заметили, а на самом деле он достаточно выгоден в будущем, это муниципальные выборы. Правда, там пока очень мало денег, но, с другой стороны, это та сфера, где идет реальная жизнь, потому что там реально есть интересы, и есть возможности политической карьеры, учитывая то, что какое-то строительство партийной жизни продолжится, и именно снизу вверх. Поэтому, возможно, очень многие бизнес-структуры начнут интересоваться этими муниципальными образованиями, и в будущем это будет достаточно важный для политтехнологов источник заработка и возможности для работы. Могу сказать, что есть еще две возможности для политтехнологов. Одна возможность - это просто идти в СНГ. У нас не очень удачен опыт украинских выборов. А в Казахстане он всегда будет удачным, это понятно. Но в принципе политтехнологи, которые в Москве получили достаточно высокие оценки, могут работать в этих новых регионах, где в принципе пока не создано хороших политтехнологических структур. Не исключено, что эта возможность будет и в Белоруссии, если там появится элемент конкуренции. Конечно, этот рынок более узкий, чем российский, но он существует, и в будущем он будет развиваться. И другое, и еще одна возможность - это так называемая конверсия. Обычно фирма занимается двумя вещами - пиаром и чаще всего черным, то есть мочиловкой, если переводить на русский язык и политическими технологиями. Но существуют другие рынки. Существует рынок, связанный с исследованиями корпоративных структур.

Что касается пиара как такового, это тоже особый рынок, связанный, прежде всего, с мочиловкой, но если политтехнологи будут заниматься не просто мочиловкой и размещаловкой, а заниматься какими-то реальными процессами, то системность их подхода позволила бы работать и на этом рынке. То есть унывать не надо, возможны пути экспансии за пределы России, возможно широкое участие в муниципальных выборах, возможна социальная конверсия и участие в пограничных проектах. Все-таки профессия не совсем умерла, она будет искать себя, во-первых, в самых разных сферах, а в 2007-2008 году появляется некая возможность для возрождения профессии, поскольку борьба полностью еще не закончена, и не все решается в кремлевских коридорах.

Вопрос. Игорь Михайлович, ваш прогноз отношения власти к политтехнологам?

Бунин И. М. Под властью вы, наверное, имеете в виду президента. Не знаю, я думаю, что президент пока относится к этому достаточно безразлично. Может быть, у него есть какие-то эмоциональные элементы, эмоции по поводу прошлого или настоящего. Но я не думаю, что здесь есть такое же неприятие, как неприятие неких фондов, связанных с зарубежными организациями. Куда деваться, без политтехнологов все равно не обойдешься.

Вопрос. Ваш прогноз относительно графы "против всех" и неявки на выборы?

Бунин И. М. На самом деле это все подвиды неприятия политики. Скорее всего, эта группа будет расширяться, и я думаю, что в ближайшее время ЦИК откажется от этой графы. И если откажется, совершенно правильно, потому что ни в одной стране мира этой графы нет. "Против всех" есть некое порождение конца 80-х годов наших демократических настроений, когда очень хотелось голосовать против власти. Если власть нам не дает возможность голосовать за другого кандидата, то мы тогда начинаем голосовать за кандидата "против всех". Но поскольку как бы моноцентрическая система ни была, она все равно сохранит некую конкуренцию кандидатов, все равно будет как минимум шесть-семь-восемь партий на выборах и, я думаю, что этот пункт просто никому не нужен. Голосуйте за СПС, за "Яблоко" , если вам хочется выступать с либеральных позиций или еще за какие-то организации, если не хочется с либеральных позиций выступать.

Поэтому этот пункт, я думаю, отменят. Это было бы логично.

Вопрос. Скажите, как вы относитесь к созданию в региональных администрациях специальных управлений, которые занимаются выборами?

Бунин И. М. Я знаю пока один успешный, во всяком случае, пример, когда политтехнолога взяли на пост вице-губернатора и, в общем, он, по нашим данным, работает абсолютно профессионально, грамотно. Но это скорее исключение. Бендукидзе стал государственным служащим, а он пример настоящего предпринимателя. Раньше, когда мы писали исследования по предпринимательству, брали у него интервью, это был такой образчик предпринимательства. А сейчас государственный служащий, правда, в Грузии. И это не единственный пример. Из 120 человек, которых мы интервьюировали в 93-94-м годах, примерно 15 ушли на государственную службу. Просто ушли, потому что они предпочли стабильность рисковому вложению предпринимателей. Также и политтехнологи могут плюнуть на все, зачем, я лучше буду получать зарплату, хоть не такую большую и немножко приторговывать в конвертах. Поэтому, с этой точки зрения, это такое же огосударствление, какое идет в других сферах, где люди с рыночной психологией, с конкурентным подходом к миру не окажутся без места. Но я все равно думаю, что на самом деле будут брать других, а политтехнологи будут работать рядом, на прикорме будут.

***

Гозман Леонид Яковлевич, Член правления РАО ЕЭС, секретарь политсовета "Союза Правых Сил".

ТЕАТР МОДЫ БУДУЩЕГО - КАКУЮ ИДЕОЛОГИЮ БУДУТ НОСИТЬ К 2007 ГОДУ

После выступления Игоря Михайловича я лично спокоен за судьбу профессионального цеха политтехнологов. Значит, все будет в порядке, работа у вас будет. Я действительно думаю, что так и будет, но поскольку я все-таки не считаю себя к этому цеху принадлежащим, то хотел бы говорить не о цеховых проблемах, а о проблемах немножко более широких. Значит, это о проблемах тех общественных настроений, которые можно ожидать к 2007 году. Вообще, на самом деле, что будет представлять из себя в 2007 году либерализм - национализм, русскую идею, особый путь или что-нибудь еще, типа евразийства, - это может иметь, а может не иметь практического значения. Это не будет иметь практического значения, если с точки зрения федеральных выборов контроль со стороны власти останется таким же, как сейчас. Поскольку нельзя считать все-таки технологиями способность занести деньги на канал, купить главного редактора или тем более способность снять трубку в своем кабинете и сказать главному редактору, что ему можно показывать, а чего ему нельзя показывать. Если оно вот так будет развиваться, то, в общем, настроение особого значения не имеет, разве что действительно на муниципальных выборах. Но если все-таки будет нечто продаваться, если какая-то идеология будет продаваться, то хорошо бы понять, что будет продаваться, что будет наиболее популярным, что будет важным в эти месяцы, предшествующие выборам 2007 года. Понимаете, ведь очень важно угадывать. Очень важно оказаться в резонансе с настроениями. В разных странах это люди видели. Когда политики оказываются в резонансе, то тогда у них, в общем, как-то неожиданно все получается. Это почему-то очень разные политики, которым удавалось попасть в резонанс. Например, удалось почувствовать общественное настроение к еще довольно мало известному человеку в Германии Адольфу Шикльгруберу, который стал более известен, как Адольф Гитлер, когда он после Версаля смог найти правильные слова, смог найти какие-то правильные месседжи, отвечавшие настроению значительного числа людей. Разумеется, люди, которые поддерживали этого человека и его группировку, в начале казавшуюся абсолютно маргинальной, не опасной, даже странной и смешной, они, похоже, сначала не понимали, сколько и за что они платят. Люди вообще редко понимают, чем они заплатят за то, что они делают сегодня. Более близкая история, вспомните конец 80-х годов и начало 90-х. Я вот помню 20 января 91-го года, здесь, в Москве, недалеко от ТАСС проходила демонстрация, огромный митинг протеста по поводу одних из последних судорог советской власти - штурма вильнюсской телебашни (13 января 91-го года был штурм, 20 января была гигантская демонстрация протеста). И вот когда люди проходили мимо роддома на Калининском проспекте, можно было наблюдать замечательную совершенно сцену. Был довольно теплый для января день, окна этого роддома были открыты, у окон стояли ожидавшие родов девочки, а народ снизу им кричал: "Девочки, не рожайте коммунистов!" Я сам это видел, и когда толпа кричит "Девочки, не рожайте коммунистов!" , то понятно, что это антикоммунистическая идеология, антикоммунистическая риторика, она обречена на успех, тут важно - лучше или хуже ты это скажешь. Совсем свежий пример - блок "Родина" , который замечательно почувствовал необходимость более или менее аккуратного национализма - "Вернуть Россию русским!" Собственно говоря, на этом стоит наш французский современник господин Лепен. Ведь что, собственно говоря, делает Лепен? Лепен произносит те слова, которые думают очень многие, но не могут и стесняются сказать. Вы понимаете, ни один либеральный политик, а, в общем, либеральные политики на Западе - это не группа сумасшедших, как, похоже, у нас. А это доминирующее направление, потому что либеральные ценности там-то, они как бы являются такими общепринятыми. Ни один либеральный или нормальный, в западном варианте, политик не может сказать того, что в Париже так много черных, так много арабов и так далее. Либерал не может этого сказать, этого нельзя произносить, понимаете. Однако очень многие парижане так думают и так чувствуют. Выходит Липен и говорит: "Братья и сестры, да что же вообще тут делается, понимаете, в Париже простому французскому человеку не пройти, не наткнувшись на черного". Это вызывает большую симпатию к нему и соответственно это дает ему голоса. Конечно, очень важно, кто это говорит. Опять же на выборах 2003 года было две партии, в общем, с достаточно похожей идеологией. Одна партия - партия "Родина" , вторая партия - Народная Партия. Если вы помните, замечательную идею уголовного преследования гомосексуалистов они выдвинули одновременно. Кстати говоря, плохое отношение к нам на Западе демонстрируется, в частности, тем, что им не закрыли визу. Вы понимаете, если бы с такой инициативой выступил, например, американский или французский, или немецкий политик, это было бы крахом его любых возможностей не только в стране, но и международных контактов. Это просто абсолютно исключается. На наших политиков это не распространяется. По-видимому, действительно правы те, которые считают, что на Западе к нам относятся плохо. На Западе к нам относятся как к людям второго сорта и поэтому, что приличным людям невозможно, у нас возможно, понимаете, как бы нам это прощается. Так вот они выступили с одинаковой идеей - смертная казнь, еще чего-то такое, в общем-то одна и та же по смыслу риторика, но совершенно разные результаты - полный провал Райкова и оглушительная, блистательная победа блока "Родина". По-видимому, здесь важен конечно не только текст роли, а важно, кто эту роль озвучивает, важен талант актера. Вот в этом смысле оказалось, что Райков на эту роль не подходит, а Рогозин и Глазьев на эту роль подходили блестяще. Вот пример неудачного времени и места - наш Союз Правых Сил и проблема национал-социалистической угрозы. Все мы знаем отрицательное отношению к нацистам в нашей стране, то есть вроде мы были вполне в резонансе, вполне симптомны нашим избирателям, тем не менее, мы это сделали или слишком рано или слишком поздно. То есть либо мы вообще не должны были этого говорить, либо мы должны были говорить то, что мы говорили примерно за пару месяцев до того, как мы вышли с этим месседжем и этот месседж скрутить по-настоящему. И здесь допустили прямую ошибку.

Есть одна очевидная вещь - будет популярна апелляция к справедливости. Это уже сейчас началось. Вы посмотрите, когда говорят о приватизации, об итогах приватизации и вообще о нынешнем экономическом порядке, то крайне редко и только специалисты говорят о его эффективности или неэффективности, говорят о его реальных последствиях для жизни большинства населения. О справедливости просто не говорится. Никого не интересует - лучше или хуже работают частные предприятия, выполняют они свои социальные обязательства перед обществом, а важно то, что распределение собственности несправедливо. Вот несправедливо и все. Запрос на справедливость, по-видимому, будет очень сильным, причем он будет идти от людей разных слоев. Во-первых, от малообеспеченных людей всегда идет запрос на справедливость, справедливость в смысле равенства распределения общественных благ. И, видимо, накопится определенная усталость. Реакция общества на монетаризацию льгот показывает, что даже фантастический рейтинг Президента не позволяет власти делать все что угодно. И конечно, списано все будет на правительство, Думу, на "Единую Россию" , на всех кого угодно, но не на президента. Тем не менее, понятно, что определенное сопротивление возникает.

И усталость. Усталость необеспеченных слоев населения, которые надеялись на Ельцина, потом на Путина, потом еще на что-то. Она, естественно, накапливается и не исключено, что такие абсолютно демагогические, в плане пиара, меры, как борьба с олигархами, перестанут действовать. Люди, по-моему, уже не верят в то, что если посадят очередного олигарха и отберут у него награбленное, жить станет лучше. Уже наступает какое-то понимание, что лучше станет жить тому чиновнику, который эту операцию проводит. Кроме того, запрос на справедливость идет, по-моему, в нашей стране и от более обеспеченных кругов, и идет он не столько по моральным, сколько по прагматическим соображениям. Фантастическая популярность оружия самообороны, его везде рекламируют, несмотря на формальные запреты на владение и ношение оружия. Этот запрос на оружие говорит кроме всего прочего о неуверенности. И от кого исходит этот запрос? Не от бедных людей, а от богатых людей, относительно богатых людей, которые хотят иметь оружие для защиты своего дома, своей жизни там и так далее. Страх перед социальным взрывом, страх перед русским бунтом, в общем, толкает более обеспеченные слои населения к требованию большей справедливости и к поддержке требования большей справедливости, разумеется, не затрагивающей собственного благосостояния.

Справедливость с точки зрения более обеспеченных слоев должна быть обеспечена либо за счет государства, либо за счет наиболее богатых, но не за счет тех, к кому себя эти люди относят. А дальше, кроме общего запроса на справедливость, что еще может быть? Это будет очень сильно зависеть от экономической ситуации. Чем выше цены на нефть, тем более развязаны руки у власти, в нашей стране, поскольку нефти много. Значит чем выше цены на нефть, тем больше ощущение такого запаса прочности, а соответственно, возникает масса интересных желаний, масса интересных проектов. Вот когда все было на грани, когда хватало запасов на три дня, тогда глупости были недопустимы. Тогда власть ведет себя значительно более серьезно и ответственно. Очень многое зависит от того - какая будет экономическая ситуация к 2007 году. Если она будет примерно такая же, как сейчас, если внешнеэкономическая конъюнктура будет такая же, то новые запросы вообще вряд ли возникнут. Хотя, "Единая Россия" уже многих раздражает. Конечно, ее как-то будут закалывать, приносить в жертву либо по частям, либо целиком, придумав новый брэнд. Это удается достаточно хорошо, я тут не специалист, но знаю, что есть специально обученные люди, которые делают это совершенно блестяще, из ничего, из шапочки достается зайчик и вот зайчик совершенно живой. Что-нибудь, наверное, произойдет в этом смысле. Протестные настроения растут. Да, власть хотела, чтобы победил Суриков, другая часть хотела победы Евдокимова. Часть власти хотела, чтобы победил Шпак, но не менее серьезные подразделения той же самой единой команды, абсолютно единой, хотели, чтобы победил другой человек. Победил, тем не менее, Шпак. Знаю конкретный пример девушки, которая победила сейчас на муниципальных выборах в Москве, победила исключительно на одном лозунге, она обходила дома и говорила: "Они все "Единая Россия" , они все под начальством, а я нет, а я независимая". Победила с огромным отрывом. Когда она пришла получать удостоверение, ее встречают, поздравляют: "Вам надо в партию вступить" , она говорит: "Так я уже в партии". Ей говорят: "Да нет, - говорят, - как, Вы не в партии". Она говорит: "Как же, я в СПС..."

Двухпартийная система, где консерваторы, лейбористы, республиканцы, демократы (Демократическая партия Германии ХДС, ХСС) не успеет у нас это все сформироваться к 2007 году. Какие возникнут запросы, если вдруг экономическая ситуация резко ухудшится, не дай бог, если это будет, но тем не менее? Конечно, тогда вновь появится запрос на разумную и жесткую либеральную политику. Вновь будут призваны во власть жесткие либералы, и пойдет второе издание, это уже теперь, простите, третье издание того, что было сначала в 92-м, потом в 97-м. Значит, будет третье издание.

Реализуется это или нет, неизвестно, потому что еще большим будет запрос на националистическую, национал-социалистическую идеологию. И неизвестно, чем это все противостояние кончится. Так что дай бог, чтобы этого не случилось, дай бог, чтобы мы не проверяли это на практике. А если все будет хорошо, тогда единственной формой оппозиции, сильной оппозиции, такой массовой оппозиции может быть что-то вроде народного фронта, который объединит и правых, и левых. Уже сейчас коммунисты и "яблоки" проводят совместные акции. Я вам скажу, что в "Союзе Правых Сил" очень много людей, которые тоже хотят в этих акциях принимать участие. Федеральное руководство "Союза Правых Сил" считает это в принципе неправильным, и пока мы это сдерживаем. Однако, знаете, помните, как у О' Генри: "Десять минут я его продержу, а дальше ..." "А, - говорит, - ничего, за десять минут я добегу до канадской границы". Так вот, сколько мы будем удерживать, я не знаю, потому что сегодняшний режим во многом уже авторитарный по своим компонентам. Против режима с такими авторитарными компонентами, как исторический опыт показывает, формируется нечто вроде народного фронта, где левые, правые на самом деле едины.

Кстати говоря, у нас ведь это было. У нас это было в конце 80-х и начале 90-х годов, общество "Память" и "Мемориал" стояли фактически рядом, если вы помните, на похоронах трех погибших во время путча, в частности у могилы Ильи Кричевского, стоял раввин, который осуществлял требуемые религиозные процедуры, а рядом у могилы стоял парень со штандартом общества "Память". Его оттуда пытались отогнать, поскольку как-то родственники считали, что это неправильно, а он искренне не понимал, чего его отгоняют, одно дело делаем, вместе же. Вот это все вместе в каком-то смысле может возродиться, но возродиться, конечно, совершенно не в тех масштабах, абсолютно не в тех масштабах. Меня, конечно, интересует сохранится и будет ли электорально значимый запрос на либеральную идеологию, или его не будет. Здесь есть плюсы, есть минусы. Я думаю, что запрос на них будет снижаться по причинам не идеологическим, по причинам, психологическим, эстетическим. Либералам необходима уверенность в возможности победы, и тогда снова все будет нормально. А если запланированный проигрыш становится позицией, то, я думаю, что здесь особых шансов нет. А на что шансы есть? С либеральной идеологией произошла тяжелая история, вызванная ее победой. Ведь на самом деле, что произошло в стране? Либеральные идеи, которые 15 лет назад были уделом, были пристрастием очень небольшой части населения, сегодня стали абсолютно распространены. Собственно говоря, чего говорили либералы 15 лет назад? Значит так - нужно провести денационализацию и образовать частную собственность. Правильно? Покажите сегодня политика, который против частной собственности. Зюганов "За" обеими руками, правильно? Все коммунисты "За" , все за частную собственность. Впрочем, можно что-то отобрать у Ходорковского, это святое дело, у Чубайса РАО ЕЭС отобрать, а в общем, частная собственность должна быть.

Дальше выборы. Либералы говорили: "Нужны выборы, нужны демократические институты, нельзя, чтобы оставалась власть у КПСС и так далее". Опять даже товарищ Зюганов не просит возвращения шестой статьи конституции, правильно? Все за выборы, более того, коммунисты уже теперь диссиденты и требуют демократии, требуют соблюдения демократических процедур и всего прочего. Свобода слова. Покажите мне сегодня политика, который осмелится сказать открыто, что нужно вернуть цензуру. Понимаете, вот такого уже нет. Если взять в военных терминах, с нами произошло то, что некая армия пыталась взять территорию, она ее взяла, но она ее захватила быстрее, чем думала.

Никто ведь из тех, кому было больше 20-ти в середине 80-х, не думал, что через 15 лет будет так, как сейчас, правильно? Никто не думал, не верил, что это произойдет. Это же не могло произойти. Так вот территорию города взяли, естественно, те, кто брали эту территорию, они не могут расслабиться, они все еще с оружием, они все еще готовы воевать, они все еще уговаривают, что нужна частная собственность, что нужна свобода слова и так далее. Им говорят: " Конечно, чего ты в открытую дверь-то ломишься? Все, уже все есть, ты просто не заметил". Как тот партизан, который продолжает пускать под откос поезда, он просто еще не знает, что война закончилась, что с немцами уже давно дружба. Он просто этого не знает, ему забыли сказать или ему сказали, а он не услышал, потому что он очень увлекся своей интересной работой. Вот такое же нечто произошло с либеральной идеологией и поэтому запрос на традиционную либеральную идеологию не существует не потому, что он не существует в обществе, а потому, что он захватил все общество уже давно, потому что это не уникальное предложение. А вот что есть новое, и есть ли что-нибудь.

Если все будет хорошо, то у либеральных партий есть небольшая ниша, но она есть, и она касается не борьбы за идею частной собственности или свободы слова, она касается другого. Есть небольшой ручеек и этот небольшой ручеек в условиях отсутствия политической конкуренции реальной, реального контроля за средствами массовой информации. Это только шанс, не более, чем шанс. Потому что для того, чтобы его использовать, надо обладать одним, политики, которые могут его использовать, должны обладать одним редким качеством - они должны обладать смелостью. В нашей стране почти никто из политиков не боится сказать что-то плохое против Президента. У нас есть люди, специализирующиеся на том, что с телевизионных экранов говорят о том, что Президент диктатор, что в стране нет свободы слова и вообще он кровавый чекист, и им за это ничего не происходит плохого, и они остаются на политической арене. Это не требует в нашей стране сегодня смелости, у нас в стране сегодня смелости требует выступление против господствующих тенденций общественного мнения.

И если либеральные политики найдут в себе силу и смелость идти против господствующих тенденций общественного мнения, то в 2007 году возглавляемая ими партия победит на выборах в Государственную Думу.

***

Павловский Глеб Олегович, Президент Фонда эффективной политики.

ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО РЫНКА

Я сразу оттолкнусь от выступления Леонида Гозмана. Совершенно справедливо, что есть в политике стилистическая реакция, есть, вообще, даже иногда массовые действительно стилистические, а точнее, эстетические культурные реакции на технологии действий правящего класса, но это не только что обозначившаяся тенденция, она достаточно постоянная. В каком-то смысле у нас стало популярным, например, пинать 90-е годы, но ведь скорее стилистика 90-х годов подорвала авторитет связанных или ассоциирующихся с этими годами элит, то есть как бы занизила их капитализацию в каком-то смысле. Те, кто казался сильным, вдруг оказались слабыми именно потому, что от их стиля устали. Эту технологию надо иметь в виду, и она сразу позволяет нам перейти в практическую плоскость. Раз стилистика так могущественна, значит, управление стилистикой является рыночно интересной задачей. Я бы хотел сказать, откуда, собственно, возникла, как появилась профессия политтехнолог у нас, если вообще не вступать в дискуссию по тому вопросу - профессия ли это? Профессия политтехнолог появилась как вспомогательная и компенсирующая структурную недостаточность политического мышления правящего класса и прежде всего бизнеса, который выстраивал правящий класс, появилась, как дополнительная технология возвращения правящих групп к признанию социальной реальности, учету этой реальности и как технология помощи в управлении теми ресурсами, которые фактически были в их распоряжении. Проблема состояла именно в том, что бизнес 90-х годов оказался омерзительным политиком и еще худшим идеологом. Он не мог ни предложить какую-то технологию прохождения через выборы в некризисных обстоятельствах и не мог предложить никакой идеологии, которая обеспечивала бы признания, я уже не говорю о доверии к тем политическим или бизнес проектам, которые проводились. И так появилась некая профессия, которая, собственно говоря, обеспечивала дополнительные сторонние услуги по обслуживанию этого процесса.

О возможностях нашей профессии. Во многих областях нужны те, кто умеет грамотно манипулировать и получать за это деньги, как за услугу. И это не только на пограничных зонах маркетологии и избирательных технологий или, по-другому формулируя, избирательных технологиях людей, которые просто наивно идут за тенденциями рынка, оказывают услуги, помогают формулировать эти услуги. Ведь что такое избирательная система, она сама по себе в условиях монетизированного общества является рынком, и она не может не быть рынком. Любое изменение модели выбора, пускай даже сужающая возможность выбора для граждан, любое изменение модели выборов, конечно же, является рынком, в свою очередь, для тех, кто работает в избирательных технологиях. Это расширяет, а не сужает рынок для них. Просто это изменение модели выбора, скажем, это эмерджентный рынок. И новые рынки в принципе будут различаться своей рискованностью. Об этом здесь уже сегодня много говорилось. Значит, если говорить о федеральном рынке политтехнологий на федеральном уровне, есть более привлекающий внимание рынок оппозиции Путину. Он просто более публично интересен именно по той причине, что, строго говоря, у оппозиции нет другого предмета.

Оппозиции, в свою очередь, сегодня нуждается в Путине, а в особенности в системе Путина, даже если системы нет. Нуждается, как в предмете для собственной организации. Она не может ни собраться, ни организоваться, ни провести фандрайзинг, если она не предложит свой понятийный предмет. Путин предлагает ей как бы этот предмет, и она нуждается в этом предмете. Отсюда возникает естественное условие опять-таки тренда монетизации из-за чего этот рынок не может быть монопольным. Если на рынке оппозиции Путину присутствуют две-три крупных корпорации, которые создают при себе аффилированные политические силы, то почему бы тогда не попробовать и действовать достаточно рискованно в пространстве, используя брэнд Путина. Давайте построим рынок для оппозиции именем Путину и с санкции каких-то фракций государственного аппарата. Отсюда появляются такие проекты, как проекты "Родина" - это совершенно естественная коммерческая стратегия. Опять-таки на "Родине" , я думаю, свет клином не сошелся и должен сказать, что это был рисковый проект и это был отнюдь не проект Кремля, на ранней стадии, во всяком случае. Поэтому по мере набора силы любой проект или почти любой проект имеет шансы стать проектом Кремля в условиях, когда Кремль заинтересован быть центральной переговорной инстанцией. В этом смысле рынок, оппозиция Путину, именем Путина, я думаю, тоже не закрыт. Более того, насколько я понимаю, на нем продолжают работать, хотя Дмитрий Рогозин, что совершенно справедливо, борется за монопольное положение на этом рынке, а те, кто его обслуживают, имеют какую-то ренту, извлекают ренту из этого положения. Но есть рынки, которые только начинают осваиваться в плане новых политтехнологий, как, например, Москва. Рынок Москва - это очень интересный, богатый рынок. Ввиду того что очевиден нарастающий износ политической и административной инфраструктуры, а коррупционная инфраструктура чрезвычайно изношена (почти как и улица Петровка). И у нас, не знаю, является ли это примером для современного мира или означает некую опасность, как правило, политтехнолог с какого-то времени является разведчиком для возможности расширения политических коалиций. Затем он подтаскивает, склеивает переговорным порядком их интересы, создает эту новую политическую коалицию. Именно такая, насколько я понимаю, возня сейчас идет вокруг Москвы и этот рынок может поглотить по емкости, по меньшей мере, до половины нынешнего от состава занятых на рынке политических избирательных технологий. Потом есть более такие рискованные рынки, как рынок будущего кризиса. К нему тоже готовятся, поскольку существует гипотеза, что так или иначе само формирование системы будет сопровождаться каким-то масштабным кризисом, то кризис означает изменение стратегий планов всех действующих игроков. Значит, возникнет потребность предложений новых стратегий, к этому нужно готовиться, а пока начинается скромное инвестирование разных групп в работу по проектам обслуживания будущего кризиса. Естественно, такая работа на будущий кризис где-то работает и на его ускорение. Потому что есть действительно сам рынок оппозиции власти, условно говоря, он тоже ощутимым образом сегодня раздваивается. Это происходит иногда на уровне одного и того же человека, то есть, с одной стороны, сохраняют старую парадигму - мы оппозиция власти в рамках консенсуса - либерального или либерально-рыночного, рыночно-демократического мейнстрима, или мы оппозиция власти и используем в том числе всех, и власть, и ее ошибки, либеральную оппозицию власти, для того чтобы максимизировать деструктивный эффект. На самом деле сегодня это создает действительно довольно забавные смеси, о которых говорил в частности Леонид Гозман. Они, правда, скорее опасные, если встать на точку зрения консерватора. Это, конечно, чрезвычайно опасно, когда в принципе возникает неразличение позиций политтехнолога, журналиста, лимоновца и правозащитника внутри одной и той же акции. В принципе я знаю ряд людей, которые действуют одновременно во всех этих ролях свободно, меняя их в течение дня, не будучи циничными людьми. Это тоже вдохновляется определенными ценностями. Это пока как бы высокорисковый и слабооплачиваемый рынок, это совершенно понятно, но как только достигаются первые успехи, появляются и первые деньги. Кто работал на Алтае, тот знает, как это происходит. Я думаю, что если даже в нашей системе возникнет проект отмены выборов вообще, то этот проект, безусловно, породит новый рынок, как ни парадоксально, не только политических, но, собственно говоря, и избирательных технологий. Поскольку придется придумывать какие-то компенсирующие механизмы, они будут более или менее адекватны, будут плохо работать, их надо будет обслуживать и так далее. На самом деле наш рынок в развитии, но он сталкивается действительно с серьезным противником, который его действительно вытесняет, и этот противник не власть. Этот противник именно тот, по поводу которого и возникла когда-то в России, сложилась система избирательных технологий, потому что она сложилась как система активизации не просто бизнеса, а в первую очередь медиабизнеса. Дело в том, что медиабизнес, а не власть вытесняют старые политтехнологи, как, собственно говоря, технологии управления медиаресурсами, с одной стороны, и договоренностями между владельцами медиаресурсов и владельцами административных ресурсов.

Сегодня медиабизнес превратился в идеологическую машину, которая, я бы сказал, реконструировала себя в качестве массового идеолога. Действительно очень часто политтехнолог или избирательный технолог вынужден просто покупать у него услуги, он не может уже ими управлять. Точнее, его предложения конкурируют с предложениями внутренними (внутренних систем обслуживания медиабизнеса). Выход - надо искать на путях дистанцирования от позиции медиабизнеса. Надо помнить, что медиабизнес, в конечном счете, аполитически проваливается, действуя самостоятельно, пытаясь самостоятельно решить политическую проблему. В сущности, он является гигантской машиной поддерживания, когда рыночные обстоятельства и без того работают на стабилизацию и относительную консолидацию общественных групп. И в этом смысле опять-таки надо готовиться, просчитывать и предсказывать какие-то простые кризисы, как, например, ситуация с заменой льгот выплатами.

Естественно, это давнее плановое и ничуть не внезапное мероприятие. Оно опять-таки готовилось людьми, головы которых навсегда застряли в 90-х годах и в презумпции политической самодостаточности - если мы знаем, как правильно, то мы и сможем это сделать. Это, собственно говоря, базовый идиотизм либерального мышления 90-х годов. К сожалению, он сказался и на разработке реформы по льготам. Дальше, при запуске этого процесса, соответственно, инициаторы обратились к медиабизнесу, а медиабизнес в каком-то смысле провел поддерживающую кампанию, которая даже не является и разъясняющей.

Медиабизнес не может создать политические коалиции в поддержку того или иного решения. Поэтому здесь, скорее, мы испытываем что? Дефицит наличия рынка, наличия спроса и дефицит предложения со стороны политических технологий, поэтому опять-таки вряд ли приходится говорить о том, что кто-то кого-то вытесняет с рынка.

Далее. Политики у нас обычно не договаривают, а иногда даже не объясняют просто своих действий. Неизбежно должна была возникнуть функция, а за ней и роль людей, которые просто договаривают, выговаривают матерную правду-матку. То есть функция шута, функция признанного легитимного шута, который рискованно выговаривает в пространство политически значимые тезисы, которые и дальше могут использовать политики - это очень важно. Политик не может ввести этот тезис сам, он боится именно потому, что он воспринимает себя, как часть медиабизнеса, как часть медиамашины, он не рискует не высказать свои собственные ценности, не высказать свои собственные мысли. Кроме того, ему это не позволяют спонсоры, с которыми он связан и поэтому за него это делает некая ролевая фигура, в которой и выступают некоторые люди.

Все без исключения идеологии, которые продуцировались бизнесом в 90-е годы, все без исключения являлись убийственными не только для государства, но и для самого бизнеса, и для политической системы. В нашем случае это олигархический популизм, одна из идеологий, которая реально сейчас продуцируется бизнесом. Я вам напомню, что не кто-нибудь, а именно бизнес и связанные с ним идеологи породили идею хорошего Пиночета, Силовика, в котором нуждается страна. Бизнес, а не кто-нибудь породил идею хозяйственника, крепкого хозяйственника, левоцентриста и тому подобное, которая привела нас тоже на грань в 99-м году. Олигархический или антиолигархический популизм это тоже идеология бизнеса. Поэтому сегодня мы находимся перед проблемой смены заказчика и смены типа финансирования, смены просто типа заказчика и, значит, агента на рынке избирательных и политических технологий.

Власть, действуя иногда с помощью политтехнолога, а иногда сама как политтехнолог, вторглась в зону массовых интересов и отчасти сперва консолидировала определенную среду, стимулировала рост средних слоев. А теперь вторглась в зону его интересов, как бы в интересах среднего класса, проводит реформы, которые затрагивают эти массовые интересы и, конечно, вызывает разного рода массовые неразрешимые проблемы внутри данной административной системы, внутри данной политической системы в еще большей степени. Политическая система в этом случае просто отходит в сторону, становится системой не у дел, но при этом кто-то должен заполнять появляющиеся пробелы. Поэтому вопрос в том, как должно быть сделано предложение новому заказчику, я бы сказал даже - новому спектру заказчиков. А для этого надо просто проанализировать реальную социальную общественную антологию в стране и составить, как говорится, перечень этих заказчиков, потенциальных хотя бы. Поэтому надо уходить или в нормальную маркетологию и там с удовольствием обольщать людей, которые при обольщении тоже получают удовольствие, извлекать из этого прибыль, или заниматься маркетингом на политическом рынке. Где этот маркетинг? Он есть? Его нет, это каждый из нас может совершенно определенно сказать, сегодня нет. Поэтому если русский пиар хочет удивить мир тем, что он покажет небывалый рост и придумает ряд новых приемов и технологий, новый ноу-хау, не проводя никакого маркетинга, а исключительно в качестве импульсивного самовыражения группы гениев, то, простите, на гениев спроса нет. Я закончил.

Вопрос. Как я понял по стилистике, раз уж мы говорим о стилистике, вы объясняете все в принципе в терминах постмодернистской политической науки, которая господствует на Западе, и которая господствовала у нас на протяжении 90-х годов и сейчас не сдает фактически своих позиций. По общему ощущению ситуации среди населения зреет запрос на некую моральную политику. И если власть или ключевые игроки политического процесса не смогут это каким-то образом канализировать или сымитировать эту реальную политику, то при каких-то изменениях социально-экономического плана нас просто ждет охлократия, власть толпы, которая как бы возьмет силой то, что сейчас у нее отняли. Как бы вы могли прокомментировать здесь перспективы постмодернистской политической науки в России?

Павловский Г. О. Вы изложили определенный подход. Я могу его прокомментировать следующим образом. Во-первых, я некомпетентен в постмодернизме. Даже не изучал его, поэтому я просто ничего не могу сказать о нем, думая, что это слово используется у нас примерно так же, как в милиции слово "ментальность". То есть это некий жаргон, который ничего не означает. Зато понятны слова "мораль" и "моральная политика". Собственно говоря, Путин победил, как носитель морального начала в политике. Сегодня он, на мой взгляд, предъявляет, последовательно, нет, вообще, слово "последовательно" опять-таки для политика является некой условностью, значит, он проявляет свойства морального политика и не хочет уходить, не хочет менять этот, если угодно, стиль. Он, пожалуй, к сожалению, единственный, кто так сегодня действует. Но повторяю: политик может быть моральным, может быть просто политиком, но политтехнолог просто не имеет права быть политиком. Политтехнолог может быть моральным политтехнологом, но он не может быть моральным политиком. Вот само смешение двух ролей политика и политтехнолога как раз и является одним из самых ярких проявлений 90-х годов, когда политтехнолог хочет действовать как бы за политика, а он не имеет права действовать за политика. Поэтому это означает как раз попытку проведения дешевой политики без политтехнологии. Здесь как раз отсутствует, собственно говоря, политтехнология. Как Владимир Владимирович Путин просто в этом случае говорит: "Извините, вопрос не подготовлен. Вернитесь и подумайте, а то чего здесь сопли жевать". Поэтому моральная политика требует в большей степени, более изощренной, более техничной технологии.

Да, страна безумно устала от конструируемых, от самодовольства конструируемых проектов, конструируемых политик, конструируемых идеологий. Конечно же, те, кто их конструирует, должны уйти в тень, это просто работа. Проблема в том, что конструируемое не работает, вот в чем проблема. Проблема не в том, что оно конструируется, все за конструирование - пусть только модель ездит, пашет. А оно не работает. Поэтому проблема избирательных технологий сегодня состоит в недостатке работоспособности у тех конструкций, которые они предлагают. И сама фигура публичного политтехнолога - это проявление компенсатора подобной недостаточности. А мы нуждаемся действительно в политике. Политика среднего класса точно будет моральной политикой, хотя по-своему своеобразной, моральной и очень, прямо скажем, избирательно моральной. Другой политика не бывает, извините.

***

Наумов Станислав Александрович, Помощник министра промышленности и энергетики Правительства РФ.

GR ПО-РУССКИ - ПИАР И ЛОББИЗМ В ОДНОЙ УПРЯЖКЕ: НОВОЕ В ТЕХНОЛОГИЯХ ЛОББИРОВАНИЯ

Зафиксирую, что речь все-таки идет не о новых политических технологиях, а о новых избирательных технологиях. Правда, какой смысл вкладывать в само понятие "избирательный". То есть совершенно не обязательно обозначать технологию работы с избирателями, это любого рода технология, которая требует выбирать между чем-то и чем-то, причем выбирать какую-то совокупность инструментов в политической коммуникации. С этой точки зрения, могу поделиться своим ощущением, что компания по продвижению жилищного пакета, по своей напряженности, для группы специалистов по связям с общественностью, которую эта компания ведет, абсолютно сопоставима с губернаторской кампанией. Я проводил и губернаторские кампании в свое время, поэтому могу сказать, что последние два-три месяца работы по продвижению законопроектов через правительство и через Государственную Думу и через Совет Федерации вполне могут быть описаны в абсолютно понятных терминах для каждого полевого политтехнолога, который проводит кампанию, связанную с продвижением какого-то кандидата. С этой точки зрения хочется всей душой присоединиться ко всем предыдущим ораторам в оценке того - можно ли рассуждать о каком-то кризисе или о серьезных проблемах в сообществе политических технологов. Конечно, нельзя.

Очень интересно стратегически поразмышлять - а что будет в 2007-2008 году, то есть доспим мы до этого времени и дадут ли нам потом проснуться. Но я могу совершенно точно сказать, что, с моей точки зрения, человек, который качественно работал со своим клиентом на предвыборной кампании, имеет все шансы продолжать работу консультанта и после того, как избирательная комиссия выдаст человеку депутатский мандат. Потому что на самом деле настолько сегодня высока востребованность услуг качественных политических технологов в режиме реалполитики, в режиме реальной какой-то управленческой практики, что я могу просто разложить несколько таких ситуаций, где людей готовы брать в любом качестве. Другой вопрос - это вопрос самооценки, экономической самооценки, которая сейчас уже сложилась в сообществе политических технологов. Например, в четырех федеральных агентствах, которые находятся в ведении Министерства промышленности и энергетики, в двух федеральных агентствах нет пресс-секретарей. То есть нет людей, которые выполняют эту функцию. Я думаю, что в то же самое время существует масса образованных, высококвалифицированных специалистов, которые в большей степени смотрят - где, в каком-то регионе, когда наступят очередные предвыборные кампании и упускают, совершенно напрасно, возможность для профессиональной самореализации, для профессионального роста.

В названии моего доклада говорится о джиаре по-русски, лоббизм и пиар в одной упряжке. У меня было более веселое, как мне кажется, название джиар и пиар в одном флаконе, взболтать, но не смешивать. На мой взгляд, в сфере политических технологий в последние два года происходит очень важный сдвиг. Те коммуникации, которые имеют своей целью продвижение каких-либо интересов, либо продвижение репутации, они начинают маркироваться новым термином Government Relations или джиар. Говоря о публичном пространстве, в котором осуществляются эти коммуникации, я имею в виду не только медиапространства, но и публичное пространство, как пространство, в котором функционируют общественные или социальные какие-либо задачи и интересы. А поскольку мы говорим о сфере политических технологий, то вот в этом общественном пространстве, безусловно, системообразующим фактором является власть. В чем сущность того сдвига от паблик рилейшенз в сторону Government Relations? Разумеется, не в том, что до сих пор подобного рода функции и подобного рода услуги отсутствовали. Сущность сдвига состоит именно в смене названия, то есть совершенно ощутимая разница между паблик и гавермент, то есть между, если буквально это переводить, обществом и властью. С одной стороны, это может навести на мысль о том, что таким образом меняется сам этот рынок, что он неким образом сужается или переформатируется, сегодня такого рода деятельность возможна только в том случае, если она соотносится с властью. Но, с другой стороны, это же позволяет нам иначе взглянуть и на феномен самой власти. То есть речь может идти, когда мы говорим о сдвиге от пиара к джиару, от паблик рилейшнз к гавермент рилейшнз, не только о власти административной, а любого рода феномене власти. Например, если мы возьмем кинематографическую среду, то для продвижения своих интересов продюсерам и режиссерам важно иметь не только хорошее паблисити в средствах массовой информации, в чем у них, в общем-то, все уже есть в сфере пиара, но и какие-то хорошие установившиеся отношения, например с Союзом кинематографистов, от решения которого зависит - посылать фильм на фестиваль или не посылать. Союз кинематографистов - это общественная организация, но это власть. В данном случае термин должен получать некое расширительное толкование и в России - это не только связи с Белым домом на Краснопресненской, это связи с районным советом народных депутатов, областным комитетом партии и любого рода другими инстанциями. При этом я бы хотел не противопоставлять пиар и джиар друг другу, а, наоборот, их сопоставить. Потому что в самом понятии общественного уже заложено нечто коммуникационное, и мы можем говорить о коммуникации комьюнити, как об обществе. Определение связь также играет особую роль в понимании того, что пиар и джиар - это, в общем-то, сопряженные и хорошо рифмуемые между собой понятия. На мой взгляд, сегодня по отношению друг к другу пиар и джиар выступают на данной стадии как взаимодополняющие инструменты политических технологий. Речь идет о том, что в ситуации той же самой административной реформы существенно меняется пространство для осуществления лоббистских усилий. Очень скоро ряд традиционных лоббистов столкнется с тем фактом, что их усилия, нацеленные на тот или иной орган власти, оказываются неэффективны и бесполезны просто в силу того, что данный орган власти теперь уже не располагает подобного рода полномочиями.

С помощью активного присутствия лоббистского проекта в медиапространстве можно компенсировать бюрократические издержки в сфере власти, и побудить лиц, принимающих решение, увидеть в том числе и точку зрения, которую продвигает тот ли иной представитель корпорации, организации, структуры и так далее. В том числе и в ситуации, когда сам орган государственной власти является лоббистом того или иного проекта.

Помимо тех вполне серьезных прогнозов, которые сейчас сделали до меня уважаемые докладчики относительно сдвигов в массовом сознании, требуется совершенно сознательная работа со стороны тех или иных заинтересованных субъектов политического процесса, чтобы неким образом переформатировать структуру медиапространства и побудить как редакторов газет, так и редакторов отделов по тем или иным направлениям, снять с себя ту функцию, о которой здесь несколько раз говорилось. Снять с себя функцию публичных политиков и остаться в той профессиональной, принятой во всем мире, позиции информатора и комментатора. Завершая свое выступление, я хочу сказать, что, с моей точки зрения, именно связь между джиаром и пиаром в таком медиапространстве позволит создать принципиально новую версию работы политтехнолога, это, собственно говоря, сфера "публичного" , "общественного" и "управленческого". И мне кажется, что в этом направлении, не дожидаясь того, как несколько центров власти вверху определят кандидатуру преемников, все профессиональное сообщество должно двигаться вперед.

Вопрос. Тема вашего выступления - о новых технологиях лоббирования. Скажите, какие есть новые технологии, кроме покупки в той или иной форме чиновника?

Наумов С. А. Кроме покупки или еще чего? Я, во-первых, считаю покупку того или иного чиновника - это не лоббирование, это предмет деятельности... Это очень спорный вопрос, дело в том, как вы яхту назовете, так она и поплывет. Если вы с самого начала позиционируете перспективную услугу на рынке политических технологий, сопоставляя ее с коррупцией, это очень неправильно, то есть так вас и будут воспринимать. Это так, как если бы вы сейчас себя в плане пиара позиционировали как агитатора и пропагандиста. Я считаю, что подкуп чиновника - это не лоббизм, это уголовно наказуемое деяние. Лоббизм - это попытка изменить представление чиновника о состоянии дел в курируемой им сфере о возможных вариантах решения, поставленных перед ним свыше вопросов и попытка сдвинуть его собственное мнение, собственную позицию в сторону варианта, который отвечает интересам лоббиста. Каким способом вы это будете делать, дарить ему набор кастрюль или ходить с ним в баню, это уже как бы вопрос вашего профессионализма, а не ожидание чиновника. Я могу вам сказать, что подобного рода модели, о которых вы сказали, отмечают чиновников не очень высокого уровня, но они и решения не принимают. То есть вы просто время зря на них потратите.

Вопрос. Вы работаете в конкретном секторе экономики, сколько стоит попасть на прием к министру, миф или реальность?

Наумов С. А. Я думаю, что если за эту задачу возьмется какая-то специализирующаяся на этом структура, неважно, в сфере связи с общественностью или маркетинга, то оно может иметь свою цену для того, кто хочет попасть на прием к министру. Это не имеет значения для министра, это не имеет значения для министерства. То есть, если вы свой вопрос задаете вот в таком формате, то я могу вам сказать, что, на мой взгляд, должно сделать агентство, обслуживая этот заказ, для того чтобы в министерстве созрела абсолютно четкая уверенность в том, что им обязательно с этим человеком надо встретиться. Вот с этой точки зрения реальная цена вопроса имеет место на стадии заказчик и агентство, которое это задание выполняет.

***

Куртов Алексей Анатольевич, Каган Михаил Моисеевич, ведущие эксперты КГ "ИМИДЖ-Контакт".

ПЕРСПЕКТИВЫ И ВОЗМОЖНОСТИ ПОЯВЛЕНИЯ НОВЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ДВИЖЕНИЙ

(выступление построено в форме диалога)

Каган М. М. Мы постараемся, чтобы наше выступление не было очень сложным не для понимания, а для, так сказать, предобеденного состояния. И мы бы хотели какими-то простыми словами порассуждать на темы партийного строительства и того, что нас в принципе ожидает и может быть подвести маленький-маленький, но итог прошедших выборов в Думу. Почему мы хотим вернуться к прошедшим выборам? Потому что ровно год назад, находясь на такой же конференции, мы говорили о перспективе избирательной системы нашей и о том, насколько перспективны партии, которые идут сейчас на выборы в Думу.

Куртов А. А. И основной вывод, который мы тогда сделали, и то, что произошло, собственно, в декабре на этих выборах, полностью подтвердилось. Мы говорили тогда о кризисе, в котором находятся партии, как выразители неких идеологий и не более того. И, собственно, мы тогда предрекали огромные проблемы, с которыми столкнутся партии, которые существуют исключительно на уровне идеологии, на уровне идеологии выражают, причем вне зависимости от того - будет ли эта идеология, скажем, идеология либерализма или будет ли это идеология там марксизма, там большевизма или коммунизма. Собственный результат декабрьский мы все хорошо помним, и этот результат как раз и выразился в том, что и либеральные партии СПС и "Яблоко" и КПРФ, собственно, и потерпели наибольшие издержки. В первые мы не попали, а вторая попала, но с процентом намного меньшим, чем то, на что все рассчитывали.

Каган М. М. И на прошлом выступлении мы как раз и говорили, что, скорее всего, эффективной будет политическая работа партии, связанная на самом деле не с политологическими установками, не с конкретными целями, не с задачами, которые партия описывает, а мы говорили в прошлый раз о полезности партии, о функции полезности, функции того, что они могут предложить человеку, который идет на выборы. Эмоции и рациональный выбор, вот, что сейчас движет в основном нашими избирателями.

Куртов А. А. И, собственно говоря, те партии, которые получили хороший результат, сейчас, если даже оставить в покое "Единую Россию" , с которой, казалось бы, все понятно, это партии, которые получили хороший, неожиданно хороший результат. Это, собственно, ЛДПР и "Родина". Партии, которые связаны не с идеологией, а, если это можно так назвать, квазиидеологией, набором неких абсолютно популистских лозунгов типа "Посадить олигархов" или "Защитить всех русских, которые"... Или с Жириновским, таким мачизмом в хорошем смысле этого слова, мачизм от слова мачо, человеком, который готов взять власть в любой момент и хорошо знает, что с той властью сделать. Вот эти-то партии и победили.

Каган М. М. В том числе мы говорили о том, что совершенно необходимо, чтобы во главе партии был лидер, без лидера нет партии. И в том числе, например, партия "Яблоко" , ну оставляем ее рациональный подход к агитации к избирателям, он, в общем, не меняется многие годы, но потеря лица лидером, она вызвала, в том числе по нашему ощущению, и потерю, собственно, и сторонников. СПС - партия, в которой лидер не проявлен, несколько разноплановых лидеров. Хотя они, каждый из них занимает какую-то нишу, но они очень похожи между собой и, собственно, ярко выраженного лидера, который мог бы сказать: "Я готов вас вести за собой" , у них тоже нет. В отличие опять же от Жириновского, в отличие опять же от той же "Родины" , в которой, как ни странно, я с Глебом Олеговичем не очень соглашусь, что это не кремлевский проект, конечно, это по ощущениям совершенно кремлевский проект, потому что там понятно, что происходит, почему два лидера появились, почему один лидер исчез. Сейчас, как вы, может быть, уже знаете, инициируется отзыв Глазьева из депутатов Государственной Думы, потому что есть возможность его зацепить, начинают уже работать юристы. То есть абсолютно спроектированная партия, которая совершенно нормально набирает голоса.

Куртов А. А. Сейчас, через полгода после выборов, и полгода в принципе вполне достаточно, чтобы осмыслить их итоги, наступает важнейшее время - время конструирования, говоря словами Павловского, перед нами выступавшего. Потому что, так или иначе, но любая партия, хотим мы этого или не хотим, это некая конструкция, а дальше опять же определю логикой того же Павловского, вопрос в том только - заработает эта конструкция или не заработает. А в рамках муссирующихся со всех сторон разговоров о некой приоритетной для власти условной, я вообще говорю условные вещи, но в двухпартийной системе, где одна партия уже понятна и очевидна, остается некое вакантное место для второй. Понятно, что то, что сейчас происходит, можно назвать определенным тендером, кто, собственно, будет лучшей второй партией.

Каган М. М. И за этот тендер бьются, как вы можете посмотреть, совершенно определенные, совершенно образованные уже партии, как "Родина".

Куртов А. А. Это "Народная партия".

Каган М. М. И есть партии, которые в тендере не участвуют. Такие, как партия Жириновского, опять же им не нужно участвовать в тендере, сами понимаете, потому что у них поляна, ниша и последователи совершенно определенные, им не нужно заявлять ничего, никакой любви к президенту, потому что это и так понятно. Любят они или не любят президента, совершенно не важно, последователи Жириновского идут за него голосовать не по этим причинам.

Каган М. М. При этом понятно, что у тех, кто в этом тендере участвует, у "Родины" и у "Народной Партии" , две главные проблемы, проблемы конструирования. Одна проблема - это, собственно, как позиционироваться относительно Путина и "Единой России" и здесь их маневр крайне не велик, потому что, что им бедным делать, они не могут сказать ни в коем случае, что они против Путина, это уже что-то из ряда вон выходящее, они могут быть только за. Поэтому они как бы за, но они не согласны с какими-то отдельными вещами. Вот на днях, собственно, выступал Рогозин в одной из аналитических программ, и вот он как бы выстраивал такую интересную логику о том, что они несогласны с "Единой Россией" , они несогласны с правительством, а Президент, с ним как раз нельзя не соглашаться, потому что иначе он с тобой разговаривать просто не будет, это очень просто. А вот если он будет разговаривать, тогда ему можно нажаловаться на этих и тогда он может быть что-то сделает, и те станут лучше, и будет во!

Куртов А. А. И то же самое на самом деле происходит с "Народной партией" , вы обратили внимание, что сейчас там произошла смена лидера. На первый план сейчас выводят Гудкова, но еще пока непонятно, будет он лидером или нет, но, тем не менее, он позиционируется, и там разговоры примерно те же самые. Мы вообще-то за Путина, но мы за народ, но против Путина мы идем, он правильно все делает, вот в правительстве что-то не так говорит, а Путин правильный. Понимаете, что вторая партия с такими идеологическими постановками появиться не может, за нее не будут голосовать, а второй раз один и тот же проект работать не будет, "Родина" еще раз столько же набрать не может. Поэтому, конечно, понятно, они пытаются отрабатывать и по националистическим, вернее патриотическим, разным установкам, говорят о поддержке русских там за границей и прочее, это та ниша, которую занимает Рогозин. О чем говорит "Народная партия" , пока непонятно.

Каган М. М. И, тем более, они лишились как бы своего основного экономического кредо, который выражал Глазьев, Рогозин его еще, собственно, пока особенно не сформировал. Другое дело, что есть еще, есть, собственно, то, о чем сегодня говорил Гозман, это проблема строительства либеральной партии, которая, похоже, что, скажем, в такой официальный тендер не попадает, потому что к ней, в общем, большого как-то интереса со стороны опять же той же самой власти не проявляется, то есть ее как-то так оставили в покое, что-то из вас, ребята, получится или не получится. Но в чем, на наш взгляд, сейчас основная проблема в строительстве либеральной партии. И судя по тому, что говорил Леонид Яковлевич сегодня, похоже, что правые идеологи еще, может быть, не до конца отдают себе отчет, насколько эта проблема серьезна. Они несколько переоценивают свой электорат.

Куртов А. А. Вы представьте себе, что вот этот тоненький ручеек, о котором говорил Леонид Яковлевич Гозман, существует, он, наверное, есть. Но проблема либеральной партии такого типа, как СПС, она заключается в следующем, что люди говорят на кухне об этом, этот ручек формируется только на кухне по старой, старой традиции. На кухне мы говорим, мы можем говорить смело про президента, но никогда мы не выйдем сюда и не скажем: "Мы президента не поддерживаем". И даже попытки Хакамады на этих выборах как-то проявлять свою позицию по отношению к Путину, они на самом деле были, она пыталась вначале что-то сказать такое достаточно жесткое, а потом тут же откатилась назад, говоря: "Против Путина, собственно, мы ничего не имеем". И это явное проявление было того, что позиция слабая.

Каган М. М. Специфика потенциального электората либеральной партии заключается, прежде всего, в том, что этот электорат очень плотно вписан в действующую систему. Это активные люди, которые в очень большой степени заняты в сферах бизнеса, торговли, реального производства и так далее. И это люди именно поэтому чрезвычайно зависимые от власти. А теперь подумайте, как эти самые зависимые люди могут относиться к возможной оппозиции либеральной партии и Путина? Вот ситуация, которая, собственно, происходила с Ходорковским, для очень многих людей была индикатором определенной тревожности по отношению к самому себе прежде всего. То есть вот чего делают эти ребята, которые пытаются критиковать Путина - а теперь и меня тоже могут посадить.

Куртов А. А. Если бы лидеры СПС выдвинули следующий лозунг: "Мы готовы создать партию, которая станет защитой и щитом для людей, которые войдут в наше движение. Мы будем бороться с произволом чиновников, но не просто бороться, а защищать интересы конкретных людей на конкретных местах". Та самая функция полезности, о которой мы говорили в прошлый раз. Этого они не могут сделать, потому что как только они скажут "Мы будем бороться, будем сопротивляться" , ну, собственно, процесс, который происходит в течение года, уже связанный с олигархами и партийными системами, он может повторяться.

Каган М. М. И воспроизводиться.

Куртов А. А. И поэтому опять же тот самый ручеек, о котором говорил Гозман, на который нельзя не обращать внимания, на самом деле он не значим сейчас, потому что нет ни вождя, нет позиции.

Каган М. М. И этот ручеек, к сожалению, на уровень публичной политики никогда не выльется, а если и выльется, не будет иметь той самой электоральной поддержки в целевой группе активных относительно благополучных людей, на которую всегда ориентировалось СПС.

Куртов А. А. Да и слова лидеров опять же про СПС нам почему-то очень нравится говорить, слова лидеров СПС: "Мы ответственны за то, что мы сделали" , но никто из последователей СПС не хочет делить ответственность, которую несет на себе Чубайс. А у человека, сидящего далеко от Москвы, своей ответственности хватает.

Каган М. М. Исходя из всего того, что мы сейчас сказали, и можно строить некоторые прогнозы относительно судьбы и партийных движений, собственно, следующих выборов в Думу. И эти прогнозы сводятся, в сущности, к тому, что может ожидать самой тендерной партии. Тендерные партии, в лучшем случае воспользовавшись услугами наших коллег политтехнологов, на политтехнологическом могут чего-то взять и не более того. Но вот это что-то, насколько оно будет проходным - не проходным, главное - что это принципиально мало, принципиально мало.

Куртов А. А. Но естественно, что они могут взять, если эта позиция опять же будет согласована с кремлевской позицией. Понятно, что сейчас КПРФ разбивают на несколько частей, понятно, что сейчас будет какое-то перетекание, это перетекание нужно подхватить за счет опять же либо тендерной партии, либо искусственно созданной. Например, "Русь" , вы помните партию, который такой же коммерческий проект не получился, а вот "Родина" - получился. Трудно говорить сейчас почему и что, но, тем не менее, иногда получается, вот с "Родиной" получилось...

Каган М. М. Во Франции это ситуация, когда Лепен вдруг набирает фактически столько же голосов, сколько действующий президент.

Куртов А. А. В первом туре.

Каган М. М. В первом туре, да. Шок для нации, да, как так, фашист, клоун, человек, который заявляет позицию - убью всех, ненавижу всех, и вдруг выходит во второй тур с солидным преимуществом. Но счастье Франции, что достаточно высокая политическая культура и во втором туре все Лепена победили. Но ведь такой сценарий, очень похожий, может произойти и у нас, и этот сценарий может базироваться на том же самом Жириновском. Или на аналоге Жириновского. Просто Жириновский - это хороший существующий пример.

Куртов А. А. Но помечу, можно говорить о Жириновском, потому что мы обычно, когда подходим к расчету политического движения или набору голосов, мы смотрим ресурсы. У Жириновского есть многие ресурсы из тех, что он может предъявить. Есть личность, есть партия, какая-никакая, но это партия, во-первых, экономически независима в отличие от СПС, она состоит из людей, которые на самом деле достаточно маргинальны, чтобы не обращать внимания на то - смеются над ним или нет. Тот, кто встречался с жириновцами в регионах, поминает, что, в общем, людям терять нечего. Дальше какая-никакая, есть партийная печать, не зависящая от государственных органов и негосударственных в том числе, но контролируемых массмедиа. У них есть идеологический ресурс, он тоже не проявлен, но он понятен, Жириновский может его предъявить. И больше того, есть смелость у Жириновского, который опять же предъявит в нужный момент. Он может сказать: "Я там против того, я и против Путина и против Ширака" , ему все равно.

Каган М. М. И обратите внимание, насколько во всех публичных дискуссиях, дебатах четко позиционировался Жириновский относительно всех остальных партийных лидеров, которые говорили: "Мы понимаем, что, конечно, мы сейчас не можем конкурировать с Путиным, он суперлюбим, а мы вот чуть-чуть. Но если мы пройдем в Думу, там будем отстаивать то-то и то-то. Это озвучивали Немцов, это озвучивал Явлинский и т. д. Логика Жириновского, он говорит: "Когда у меня будет власть, я знаю, что с ней делать, я буду делать это, это, этих посажу, но прямо, когда у меня будет власть, когда я выиграю". И ему веришь в том смысле, что этот человек, у него есть идея, что вообще делать с этой самой властью.

Куртов А. А. Второй, возможно, выход набора голосов - это все та же партия полезности. В прошлый раз, вот все время мы относимся к прошлому выступлению, но мы как-то пытались вспомнить, о чем мы говорили, прошлый раз мы говорили о партии женской "Женщины России" , она не набирает голосов, потому что руководят этой партией женщины, возникает конкурентная позиция женского населения по отношению к несимпатичным руководительницам этого движения, ну мы не пойдем голосовать, потому что там сидит какая-то Лахова, она мне не нравится, но если эту партию возглавит мужчина, да красивый, да врач, да умный, да который знает, как женщинам помочь, то женская партия обречена на то, что она наберет семь процентов, просто обречена. И вот такая партия, и, согласитесь, женская партия - это партия полезности, это партия материнства, детства, понимания.

Каган М. М. Если она еще, собственно, эту полезность обоснует и покажет мелкими, но шагами.

Куртов А. А. То есть мы предлагаем кремлевским специалистам как бы вариант - женская партия с мужчинами во главе. И, на наш взгляд, это хороший способ подобрать очень много свободных голосов.

Каган М. М. Так что вот, собственно, либо бороться за власть, но быть готовым к борьбе за нее на уровне Жириновского и противопоставлять себя в этой ситуации и Путину и всей действующей системе или в принципе уходить с поля борьбы за власть в идее полезности, то, что не получилось у этих самых замечательных автомобилистов, которые не смогли эту полезность обосновать. Да, сама по себе Партия Автомобилистов, наверное, полезная штука, если можно было бы хоть чего-то на этой поляне реально сделать, чтобы каждый автомобилист хоть чего-то, но почувствовал, не снизился бы тариф на Осаго, да. Но если тем эта полезность будет найдена на уровне касс взаимопомощи, женских партий, помогающих при родах или что-то такое, то есть партия, в сущности, уходя от прямой борьбы за власть и политических спекуляций, тем не менее, могущая набрать огромное количество голосов на уровне собственно иждивенческого подхода, эта партия может дать мне лично что-то конкретное. Вот то, что может стрелять сейчас.

Куртов А. А. Вот такие соображения пришли нам в голову, когда мы пытались смоделировать появление или становление какого-то нового партийного движения, преддверия к следующим выборам, мы понимаем, что на самом деле реальная серьезная сила не появится, потому что тотальный контроль информационный, тотальный контроль финансовый, тотальный контроль людской сейчас не позволит прорасти серьезному религиозному движению, которое будет сопротивляться и будет предъявлять требования, противоположные пропутинской стороне. Вот, наверное, все.

Вопрос. Что вы можете сказать о Форуме гражданских инициатив?

Куртов А. А. Есть еще одна тонкость по поводу гражданских всяких движений. У нас есть большое сомнение, я говорю от двоих, Миша меня поправит, если вдруг не так. У нас есть такое ощущение, что сейчас наша страна не готова к гражданским форумам, к гражданским выступлениям. Проблема простая - для того, чтобы повысить социальную ответственность не только власти, но и граждан страны, должны быть механизмы, регулирующие взаимоотношения между ними. Когда нам говорят, что у нас прошел гражданский форум, мы проявляем гражданскую позицию, этим занимается очень тонкая прослойка людей, и они не могут втянуть в эти идеи большие массы, и поэтому все разговоры о гражданских всяких инициативах, к сожалению, пока только на уровне отчетов и грантов. Это немножко жесткая позиция, но мне кажется, это более честно, чем говорить: "У нас есть возможность, у нас есть возможность построить гражданское общество". Население не готово, нет механизма, нет интереса.

Вопрос. Согласно нового закона о принципах местного самоуправления, будущий год - это год местных выборов. И сегодня говорят о том, что спад активности и спад политической активности, как вы расцениваете на местном уровне, насколько сейчас есть востребованность создания или формирования местных органов власти через партийные структуры?

Каган М. М. Вы знаете, я думаю, что отношения примерно следующие. Муниципалитеты, местные законодательные органы - это все тот же миф о построении гражданского общества в нашей стране. Мы взяли иностранную модель и сказали: "У нас есть самоуправление, и есть государственная власть, но мы с вами понимаем, что самоуправления нет". И мэры зависят от губернаторов, губернаторы зависят от Москвы, и когда мы разделяем городской совет и областную Думу, называя их там разными ветвями власти, да, и там принимающие решение, на самом деле это лукавство. И самое печальное, что об этом лукавстве догадываются и люди, живущие в городе, они понимают, что на уровне Городской Думы решается очень мало чего. Автоматически приходят, голосуют, но каких-то кардинальных решений, Городская Дума, городские советы не принимают решения. Есть города, в которых очень активная позиция и дай им бог здоровья, как бы это те города, в которых мэр, Городская дума смогли заявить позицию и смогли рассказать опять же о той же самой полезности. А почему люди, живущие в этом городе, должны доверять и должны доверять не только свое мнение, но и свою судьбу, жизнь, свои деньги муниципалитету... А что касается собственно партийного ресурса, что он здесь пока так эффективно не работает. Есть опасение, что если раньше все выборы во все местные органы власти строились по принципу личности, то внедрение сюда выборов по партийным спискам приведет к тому, что личностей станет меньше на региональном уровне. Это может быть печальным следствием.

Очень легко товарищу Имярек закрыться "Единой Россией" или закрыться сейчас еще популярной "Родиной" , очень удобно и для этого не нужно предъявлять ни каких-то личных возможностей, личных способностей, личной харизмы. Вот поэтому личностей в политике будет еще меньше. Особенно если партии на местном покажут свою полную неспособность к какой-то осмысленной политической деятельности, это, похоже, еще больше подорвет и фундамент к выборам 2008 года на федеральном уровне.

Вопрос. Насколько перспективна популистская патриотическая идея на выборах в регионах, можно ли там создать такие вот спроектированные блоки структуры на основе "Родины" или по типу "Родины"?

Каган М. М. Алтайский край, это не ответ на ваш вопрос? Конечно, идея популизма, она всегда хороша, особенно когда она еще адаптирована в местной тематике. И если это регион с какими-то острыми реальными социальными проблемами, то, естественно, на них можно топтаться сколько угодно. Второй пример. Черепков, он стабильно популярен, хотя он уже давно-давно не мэр, давно-давно он не занимает ничего во Владивостоке, но у него есть сформированная группа людей, которая знает: Черепков - это хорошо. Он там всех матом кроет, он ненавидит власть, его власть пытается закрыть - значит, за него нужно голосовать. Это один крайний пример. Второй крайний пример - это Евдокимов, я имею в виду Алтайский край. Там два счастливых стечения обстоятельства. Во-первых, есть квасной патриотизм - местный алтайский, наш знаменитый земляк, и он к нам приехал, а во-вторых, сам земляк известен. Есть личность, есть идея, а они востребованы всегда будут.

***

Минченко Евгений, Генеральный директор аналитического агентства "Нью Имидж" , директор Международного института политической экспертизы.

ТЕХНОЛОГИИ РАБОТЫ ПОЛИТКОНСУЛЬТАНТА ЗА РУБЕЖОМ

Так получилось, что уже более десяти лет я занимаюсь выборами и лоббизмом. Но сегодня реально мы ощущаем на себе тот кризис, который есть в сфере политконсалтинга. Причем связан он даже не столько с тем, что якобы стало меньше заказчиков, стало меньше денег (о чем говорят очень многие коллеги), этого как раз мы не ощущаем, а есть другое ощущение, ощущение неинтересности того, чем мы занимаемся. Понимаете, грубо говоря, после того как ты прошел там пять-шесть избирательных кампаний по выборам губернатора и больше 20-ти кампаний по выборам депутатов Государственной Думы, то просто-напросто через какое-то время это становится просто скучно. И неслучайно те же самые американцы советуют раз в 7 лет, грубо говоря, всем менять работу.

Есть одна большая проблема - это то, что технологические инструментарии, по сути дела, сегодня не развиваются уже последние несколько лет, произошел некоторый стопор, некоторый общий уровень, профессионализм дошел до какого-то потолка и дальше каких-то качественных прорывов не происходит. И именно для этого мы создали международный институт политической экспертизы, который занимается не столько какой-то коммерческой деятельностью, сколько деятельностью исследовательской. Мы поставили перед собой амбициозную задачу выработки новых технологий, которые могли быть реализованы в сфере политконсалтинга, лоббизма в первую очередь. Это то, что нам интересно и тем, чем мы занимаемся. И мы не рассматриваем это как свой персональный проект, мы как раз очень надеемся на то, что наши коллеги присоединятся, тем более что мы сделали несколько проектов инфраструктурных, в частности сайт.

Итак, первый проект, который мы сделали на собственном энтузиазме, это проект универсальной избирательной, технологии с учетом страновой специфики. Именно страновой, а не национальной, поскольку появилось большое количество многонациональных государств, причем на самом деле роль диаспор и различных наций внутри даже традиционно европейских стран сейчас очень сильно растет. Мое общение с английскими коллегами на презентации этого исследования в Лондоне, показало, что сейчас они вынуждены очень много работать с прибывающими диаспорами, выходцами из Африки, из Индии и так далее, которые начинают получать английское гражданство очень активно. Так вот мы провели опрос, опросили 40 российских политических консультантов, имеющих опыт работы в зарубежных избирательных кампаниях. Это было полуформализованное интервью, и мы получили ряд формальных ответов на то, как вообще сегодня строят свою деятельность консультанты за рубежом и что из себя представляет рынок работы российских политических консультантов в зарубежных избирательных кампаниях.

Итак, на вопрос "Сколько раз вы работали в других странах?" , половина консультантов ответила - от двух до пяти раз. То есть сегодня, по сути дела, с одной стороны, значительная часть российских консультантов имела опыт работы за рубежом, но этот опыт ограничен на самом деле эпизодическими акциями. Сегодня нет специализированных агентств, которые занимались бы только зарубежными избирательными кампаниями и, более того, я могу сказать, что примерно процентов 40 из этих 50-ти принимали участие в выборах в ближнем зарубежье - Казахстане, Украине, Грузии, Молдавии.

Ответы на вопросы: "В каких странах вы работали" расположились в следующем порядке - на первом месте Украина, на втором - Казахстан, далее следуют Молдавия и Грузия. Что касается работы наших консультантов в США, то очень многие из тех, кто называли, что они работали в Соединенных Штатах Америки, сами честно признавали, что в большей степени это было похоже на стажировку. Людям просто давали возможность просто что-то поделать в рамках избирательного штаба. И те единичные случаи, когда российские консультанты все-таки находят работу именно в странах так называемых развитых демократий, скорее, связано с тем, что человек все-таки меняет место жительства, и его не приглашают, а воспринимают его все-таки как уже резидента в этой стране.

Хочу заметить, что провисает вопрос со странами Балтии. Нет смысла говорить о рынках стран Балтии для российских политконсультантов, поскольку, с одной стороны, есть очень большое предубеждение к россиянам, с другой стороны, финансово этот рынок недостаточно емок и не способен обеспечивать заказы для больших консалтинговых групп. По сути дела, скажем, если речь идет о рынке стран Прибалтики, как правило, приглашают не компании, а единичных каких-то разовых консультантов.

Теперь о роли наших консультантов в зарубежных избирательных кампаниях. Самое интересное, чем занимаются консультанты, просто по цифрам видно - разработка стратегии и тактики кампании. Собственно, все-таки консультантов из России приглашают в большей степени как консультантов по общим вопросам.

Понятное дело, чем более специфичная деятельность, создание роликов или написание текстов, сразу возникают такие факторы, как национальные стереотипы, просто элементарное знание языка и в этом смысле, мне понравилось замечание одного из коллег, о том, что в странах Прибалтики именно в сфере рекламы очень хорошо работают консультанты из Финляндии и из Швеции. У них схожие темпераменты, схожее такое неторопливое мышление и свой специфический юмор.

Итак, интересная вещь, что клиенты предпочитают или афишировать или скрывать тот факт, что консультанты из России работают на них. На эту тему мы очень много рассуждали и можно заметить, что в ряде стран консультантов из России, как правило, приглашают и, как правило, даже не пользуются их советами. Важен сам факт того, что консультанты приехали, и очень многие кандидаты пытаются представить это как тот факт, что их или поддерживает Россия, или хотя бы что российское руководство не против того, чтобы россияне работали с этим кандидатом. К примеру, один из кандидатов в президенты Украины Виктор Ющенко недавно в одном из своих интервью сказал: "На меня работают целых две российские консалтинговых фирмы". Поскольку немного представляю себе ситуацию в Украине, могу сказать, что реально объемы, которые выполняют представители этих команд, не очень большие. Для Ющенко был важен сам факт того, что на него работают российские консультанты, как аргумент, что он не является антироссийским политиком, прозападным, каким его пытаются представить оппозиционеры. Есть еще один маленький нюанс, для многих, особенно в странах СНГ, российские консультанты являются фактором престижного потребления. У меня есть деньги на российских консультантов, у меня есть деньги на то, чтобы их нанять.

Причем очень часто в среднеазиатских странах отмечали, что если тебе исправно платят - это не значит, что твои рекомендации будут каким-либо образом выполняться. Ты как бы просто входишь одним из элементов кампании, в обслуживающую инфраструктуру. В России это тоже наблюдается. Например, один из кандидатов в мэры Нижнего Новгорода любил рассказывать, что на него работают те консультанты, которые работали в Польше на "Солидарность". Можно привести пример, как ученики известного Жака Сигала работали с одним из украинских политиков и за год упорной работы подняли его рейтинг с трех до четырех процентов.

Как чаще всего попадают в кампании за рубежом? Отвечали, что сами провели переговоры с клиентом лишь 33 процента. А вот о том, что пригласила отечественная политическая структура, говорили уже около 60 процентов. Когда мы начали разбираться, что это значит, как правило, оказывалось, что все-таки это не политическая структура. Политическая структура получается у нас вторична по отношению к структуре клановой. И, как правило, консультанты из России являются частью как бы договоренности той или иной российской финансово-промышленной группой с местными политиками. Ни для кого не секрет, что для российского бизнеса большие интересы за пределами России. Как правило, частично кандидат финансируется напрямую, частично борзыми щенками, ввиду российских политических консультантов. Достаточно вспомнить Бориса Абрамовича Березовского в качестве исполнительного секретаря СНГ, когда с его легкой руки те или иные консультанты попадали в зарубежные проекты. Российский бизнес финансирует не только пророссийских политиков, но и политиков, скажем так, настроенных прозападно. К примеру, на выборах в Верховную Раду Украины в 2001 году по спискам якобы антироссийского и антизападного блока "Наша Украина" прошло порядка семи или восьми человек, представители бизнеса, связанного с российскими крупными компаниями. Причем мне очень понравилось меткое замечание Станислава Александровича Наумова, помощника Минпромэнерго, который сегодня выступал, он заметил, что если учитывать ту тенденцию, которая сейчас есть в крупных российских компаниях, а именно приглашение западных менеджеров, не исключен тот факт, что через какое-то время интересы российского бизнеса за рубежом будут представлять западные консультанты, и что всем нам с вами имеет смысл над этим задуматься. Дальше, пожалуйста. Что предпочитают клиенты в других странах? Как оказалось, что клиенты все-таки предпочитают в первую очередь сами осваивать новые технологии и только во вторую очередь приглашать зарубежных консультантов.

Интересная вещь, аналогичный опрос по аналогичной анкете проводили наши американские коллеги, они опросили членов Международной ассоциации политических консультантов, выборка там тоже порядка 30-ти человек. Единственное, что хочу отметить, что там это не только американские консультанты, то есть получается сравнение - сборная России против сборной всего мира. Давайте посмотрим результаты. Итак, сколько раз вы работали в зарубежных компаниях? У нас наиболее частый ответ от двух до пяти, что у них составляет из себя только треть выборки. И, если уточнять по нюансам, оказывается, что все-таки на Западе и особенно в США очень жесткая специализация. Есть компании, которые все-таки в большей степени занимаются выборами внутри страны, и есть компании, которые специализируются на проведение избирательных кампаний за рубежом.

Наши зарубежные коллеги также на вопрос "Как вы попадали в зарубежные компании?" - чаще отмечали вариант: "Пригласила местная политическая структура" , а также "Зарубежная консалтинговая фирма" - половина ответов (к примеру, участие Дика Мориса и Джона Политана на последних выборах в Государственную Думу. Не знаю, правда, какие там результаты, хочется надеяться, что хорошие). Причины, по которым кандидаты за рубежом приглашают российских политических консультантов. Первое: зарубежный технологический опыт, но я могу сказать, что в последнее время эта аргументация стала менее значимая. В свое время мы говорили, и наши украинские коллеги с этим соглашались, что там происходят практически те же самые политические процессы, правда, с некоторым запозданием. Сейчас можно сказать, что Украина действительно движется в другую сторону. Соответственно у них действительно принципиально, качественно другие технологии.Особенно с точки зрения Поля или с точки зрения Фальсификации. Я думаю, что по изощренности фальсификации выборов сегодня Украина на первом месте на территории СНГ именно в силу того, что все-таки там более-менее демократическое государство и есть необходимость все-таки как бы соблюдать какие-то политесы. И в то же время их законодательство о выборах недостаточно жесткое. Из общения с украинскими коллегами я пришел к выводу, что у них возможность вариантов вбросов, фальсификации результатов голосования гораздо больше, чем у нас, в России.

Действительно, по кадровому потенциалу величина России позволяет выдавать большее количество профессиональных команд, чем в какой-либо другой стране. Приоритет перед иностранными специалистами из более развитых стран - фактор, который работает не только за пределами России, но и в региональных выборах. При прочих равных условиях кандидат в большей степени склонен верить более высокооплачиваемому и вообще более авторитетному специалисту, который приехал откуда-то извне, чем тем специалистам, которые внутри. Нет пророка в своем отечестве.

Далее, у нас накоплен более разнообразный технологический опыт. В этом смысле у россиян есть действительно один большой плюс - не даром те эксперты, которых мы опрашивали, отмечали, что разница, скажем, между Приморским краем и Якутией гораздо больше, чем разница между Россией и Белоруссией в целом. У нас такое большое разнообразие регионов и необходимость постоянно приспосабливаться к местной специфике, что российские консультанты могут подстроиться под любую ситуацию. Поскольку выборы у нас происходят практически все время, по их количеству Россия обгоняет остальные страны, и соответственно профессиональные команды имеют возможность переезжать с одной выборной площадки на другую и постоянно находиться в форме. Чего, например, не могут позволить себе наши украинские коллеги, они сами об этом с сожалением говорят. Российские консультанты имеют налаженные контакты, в первую очередь, конечно, с российскими СМИ и очень часто, особенно для руководителей стран СНГ, ключевой задачей является не столько даже проведение избирательной кампании внутри страны, сколько создание позитивного международного имиджа этой избирательной кампании, что она прошла демократично, что не было ущемления других кандидатов и так далее. Они готовы за это платить и, естественно, для этого лучше привлекать консультантов извне. Кроме того, у многих политиков в СНГ есть иллюзия, что Россия на самом деле заинтересована в том, как происходят дела у них, что Россия очень хочет сделать ставку на правильного кандидата, надо только подсказать. Кандидат тратит иногда, на мой взгляд, непомерно большие деньги на то, чтобы создать позитивное мнение о себе в российских средствах массовой информации или в тех или иных властных органах. Хотя, на мой взгляд, политика России по большому счету достаточно прагматична и сводится к тому, что взаимодействовать надо с победителем. Участие иностранных специалистов престижно для кандидата и понятное дело, что в странах СНГ и Балтии дополнительное конкурентное преимущество - это наличие общей исторической памяти, каких-то традиций и так далее, хотя мне кажется, что все-таки очень часто это преувеличивается, все мы советские люди, все мы вышли из этой шинели, но советский менталитет в России и советский менталитет в Прибалтике, его остатки, это все-таки немного другое. Есть еще один момент, очень часто, особенно в странах, где есть проблема с русскоязычным населением, российских консультантов приглашают представители, скажем так, доминирующей титульной национальности для раскалывания русскоязычных, для растаскивания их голосов.

Итак, каким образом происходит выбор технологий, и по каким критериям выбирается из того огромного арсенала избирательных технологий для каждой конкретной кампании? Есть страновая специфика, которая включает в себя язык. Действительно, на мой взгляд, очень часто наши коллеги недооценивают значимость языка, поскольку язык в значительной степени определяет вообще тип мышления. Дальше выборное законодательство. К примеру, специфические вещи, связанные с Соединенными Штатами, где кандидат, победивший в том или ином штате, получает голоса всех выборщиков в этом штате и замечательная история, когда на прошлых выборах Гор получил больше голосов избирателей, но меньше голосов выборщиков и это не первый случай в истории Соединенных Штатов Америки.

Дальше система определения победителей. Здесь играют роль национальные и расовые предпочтения, национальный характер. Например, в Японии социологи в своих анкетах не используют вариант ответа "нет". Для японца абсолютно немыслимо сказать "нет" - это не в национальной культуре. Поэтому вместо "нет" ставятся другие варианты. Или, к примеру, в Монголии оказалось, что метод фокус-групп в том виде, в каком он традиционно существует в западной традиции и у нас, в виде групповой дискуссии не работает, поскольку невежливо спорить с собеседником, невежливо с ним не соглашаться. И исследователи, которые этим занимались, предприняли модификацию этого метода, они использовали метод незаконченных предложений.

Дальше культура и традиции. Совершенно разное восприятие таких вещей, как скажем, супружеская измена для кандидата. Где-то это может быть убийственным, в России над этим разве что похихикают. Терпимое отношение в той же самой России к алкоголизму, вообще к любви к выпивке у кандидата, даже скорее иногда это является своеобразным плюсом - настоящий мужик. Далее очень важны особенности восприятия и темпы ритма. Вы знаете, мы неоднократно сталкивались с тем, что скажем, 15-секундные ролики, которые считаются стандартом мировой политической рекламы, в ряде стран, особенно в восточных странах не работают. Люди просто не успевают вдуматься не потому, что они там тупые какие-то, просто у них другой стиль. Им надо войти в информацию, им надо ее поглотить, и для этого нужно несколько большее время. Или есть специфика в Казахстане: консультанты столкнулись с тем, что избиратели не понимают игровых роликов. То есть ролик за кандидата - это должен быть ролик, в котором есть кандидат. Если кандидата нет, то это вообще непонятно и не воспринимается. И все рассказы и попытки убедить клиента - вы знаете, может на сознательном уровне они этого не понимают, зато на бессознательном это будет невероятно действовать - не проходят. И на практике такие попытки работы на бессознательном уровне в данных странах не получили своего подтверждения победы кандидата.

Далее, интересен такой пункт как наличие лидеров общественных мнений. Скажем, есть специфические лидеры общественных мнений, это в том же самом Казахстане народные певцы акыны, и если какой-то кандидат не получал доступ в средства массовой информации, то появлялись представители, носители правды, которые ходили по домам, рассказывали правду, пели песни. И создавалась такая структура лидеров общественных мнений.

Главная проблема у российских консультантов при работе за рубежом, когда им говорят - вы не понимаете национальной специфики, вы не понимаете, что такое национальный характер. Скажем, на Украине слово "российский политтехнолог" , собственно, стал ругательным. Это при том, что избирательные кампании, проведенные российскими консультантами (кампания Громады в 98-м году, когда оппозиционная партия перешла четырехпроцентный барьер или кампания президента Кучмы, в которой участвовали российские консультанты) и др. Правда, были и провалы - команда Азимова "Поколение" на выборах в Верховную Раду, попытка фактически полностью продублировать технологию Союза Правых Сил на выборах в Госдуму 99-го года и не очень высокий результат Объединенной социал-демократической партии, которая пыталась нагнетать такую ситуацию кризиса и создать из своего лидера человека, который этот кризис разрешит и всех спасет, эдакого Шойгу. На эту тему один украинский политический консультант заметил: "Есть принципиальная разница между русским национальным характером и украинским". В русском национальном характере основной девиз - это песня группы "Taw" - "Нас не догонят" , а в украинском - это песня Верки Сердючки "Хорошо, все будет хорошо". И если для России нужны мобилизационные идеи, (все на борьбу с кризисом, спасем Россию), то для Украины все хорошо, все будет рядком, как-нибудь все само собой устаканится. И в этом смысле, что те консультанты, которые проигрывают на Украине, может и опытны и прошли большую школу региональных выборов в России, но это не консультанты-концептуалисты, которые привыкли видеть процесс в целом и не замечать в нем каких-то частностей.

Вопрос. Все мы знаем, что на выборах в Украине работает очень много российских консультантов, я бы хотел понять, в данной ситуации, каким образом такое количество российских консультантов попало на украинский рынок сейчас, на данный момент, каким способом?

Минченко Е. Н. Способ все тот же самый, называется "Я человек, который способен обеспечить позитивную позицию России по отношению к тому или иному кандидату". Второе. Большая часть российских политических консультантов сейчас реально в Украине находится без работы и просто-напросто, ведут большое количество переговоров, а многие уже махнули на это рукой, и занимаются проектами в России. Третье. Проблема в том, что в Украине сегодня не сформирован сценарий выборов. На самом деле до сих пор непонятно, кто будет кандидатом от партии власти. Три основных финансово-промышленных группы или клана все время что-то там делят между собой, плюс пять-шесть фигур второго плана, которые тоже пытаются играть свою игру, плюс к этому есть достаточно большое количество фигур мелких, но которые считают себя крупными, и которые тоже пытаются сыграть свою игру. В общем, по сути дела, в отличие от, скажем, выборов президента России, что в 96-м году, что в 2000-м, в Украине сегодня нет собственно понимания кто с кем.

Продолжение следует.