Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины?

Журналистская душа загорелась, когда меня пригласили в поездку, организованную комитетом по труду и социальной защите администрации Санкт-Петербурга для генералов - ветеранов войны. Только журналист может оценить прелесть такого совпадения: на Смоленскую землю, где он воевал в сорок первом и сорок четвертом, ехал сейчас артиллерист, генерал-лейтенант в отставке Алексей Митрофанович Сапожников, и сопровождал его в поездке внук, артиллерийский подполковник Алексей Сапожников. Может быть, Симонов свои стихи писал и не про них, но как это к ним подходит...

В поездке участвовал также председатель совета Межрегиональной Санкт-Петербургской и Ленинградской областной организации ветеранов (пенсионеров) войны, труда, Вооруженных сил и правоохранительных органов, генерал-полковник в отставке Иван Корбутов, человек, многих и много знающий, человек, которого знают многие, и человек, которого знать интересно.

Этот материал не путевой очерк, это, если хотите, абрис опыта общения двух поколений - родившихся до и после войны, знающих - со слышавшими, видевших - с пытающимися себе вообразить.

Непростой диалог, но весьма полезный.

Дорога первая. Всеобщая

С генералами ездить хорошо. Во-первых, их в плохую машину не посадят и уж по совсем плохой дороге не повезут, во-вторых, не будут везти ни слишком тихо и ни слишком быстро, а, стало быть, приличным шофером машину украсят. В-третьих, то, что они говорят, необычно своей жесткостью. Это нам, гражданским, можно допускать сомнение в голосе. Генералу сомневаться нельзя - в лейтенанты разжалуют. А в наше сомнительное время слышать голос, не допускающий сомнений, интересно и как-то... тревожно.

Да, и про преимущества поездки. Когда в какой-то момент из кустов выскочил алчущий гаишник с радаром и наш водитель Степаныч пошел к нему, грустно свесив папку с документами и нащупывая в кармане бумажник, явилось чудо. Иван Иванович Корбутов, будто невзначай, вышел из машины и, независимо поблескивая звездами, прогулялся рядом. Саша вернулся ликующий: неприятности как рукой сняло.

Чужого человека генералы приняли не сразу и не просто. По-моему, в армии это называется "проверка на вшивость": несколько резких провокационных замечаний, несколько вопросов в лоб с испытующими взглядами, несколько сентенций, на которые собеседник должен так или иначе реагировать. Я, конечно, не стал хвастать, что прошел на этот счет тренировку Северным флотом, где это дело еще как поставлено. Но принят более-менее стал.

Заговорили про машину. Техника японская, дорогая, начальственная. (Кстати, само начальство вместе с "сопровождающими лицами" тряслось и тащилось далеко сзади в "Газели".)

- Плохая машина. Не едет, а крадется, - заявляет Алексей Митрофанович. - Ни звука, ни солидности, только дремать в такой машине. Всякую бдительность теряешь.

- То ли дело в "Волге". Или в "уазике", - поддерживает Иван Иванович. - Или в бронетранспортере. Или в танке. Там хоть чувствуешь, что едешь. И другие чувствуют.

Машину ощутимо тряхнуло, и разговор, само собой, перешел на дороги.

- Безобразие, - возмущается Иван Иванович. - Военных дорожников за такое полотно больно наказывают.

Где ж их, военных-то, напасешься? Кстати, уже в Смоленской области мы проехали удивительное, но, видимо, уже не уникальное в России явление - платную дорогу. Просто часть магистрали отгорожена шлагбаумами, и рядом поставлены будочки-кассы. Деньги берут со всех, кроме начальства. С нас не взяли, видя наши номера. С начальства, едущего сзади в "Газели", - взяли. Может, справедливость восторжествовала?

На самом деле, справедливости нет. Потому что после шлагбаума началась много худшая, чем до него, дорога.

Тут уж разговор пошел о честности, о политике и о нашем теперешнем строе.

Дорога вторая. Политическая

- Это конец экономики, когда какой-то ловкач оседлал дорогу, ничего в нее не вложил, а деньги собирает, - заводится Алексей Митрофанович. - Такие дела раньше жульничеством назывались. И сроки за них давали.

- Если бы сроки, - вздыхает Корбутов. - Где бы сейчас были олигархи? Да и сами перестройщики тоже. Вот, гляди - поля проезжаем: кусты и кочки. Лет пять без человека. А это мелиорированные поля, деньги в них вложены огромные. Кто за потерю этих денег наказан? Кто ответил за то, что виновные не найдены и не наказаны?

- Я в Белоруссии был недавно, - вступает Сапожников, там каждый клочок вспахан и засеян...

Я осторожно намекаю, что много белорусов приезжают в Петербург - подрабатывают на стройках, кто и незаконно, только бы заработать...

На меня обрушивается огонь из всех калибров. Предатели в Беловежской пуще развалили Союз, поманили народ красивой забугорной жизнью, открыли границы, разогнали союзников, отдали чужим все, до чего могли дотянуться. Военную промышленность уничтожили, армию бросили. Кому это нужно было? Кто и кому заплатил за все это? Почему власть щедро земли раздает, кровью политые?

Под этим артобстрелом я залег: на что мог ответить, как-то язык не поворачивался, на что не мог - и отвечать не стоило.

Зато из всего этого выросла другая тема: закон 122.

- Это мы сами голосовали за депутатов, которые приняли этот закон, - резюмирует Иван Иванович. - Стало быть, мы сами лишили себя и здравоохранения, и возможности передвигаться, и всего, что нам как бы давалось за заслуги наши. Зато сейчас я, получаю пенсию втрое меньшую, чем будет получать теперешний депутат ЗакСа, который и на заседания-то ходит раз в две недели. Вот вам и демократия!

А за стеклами шли уже луга Смоленской области - синие от множества диких люпинов, издали отливающие стальным оттенком.

Дорога третья. Военная

Это мы уже к Ельне свернули. К первой нашей серьезной победе в той войне, к первому "котлу", к первому месту, где фашистам крепко и убедительно дали по заднице.

- Мы по этой дороге к городу выходили, а по той - немцы пытались вырваться из окружения, - рассказывает Алексей Митрофанович. - Здесь, возле винзавода, заметили, что взрывы снарядов вокруг нас - разные. Немецкий разрывается с рыже-коричневым дымком, наш - с черным. Я к телефону: наши по нам бьют, встретились. Тогда уже стали налаживать связь. Пятого сентября полностью освободили Ельню, а уже восьмого ликвидировали опасный ельнинский выступ и довершили разгром трех немецких дивизий...

Сапожников поименно называет товарищей, погибших в этих полях, командиров и солдат, которые двигались тогда рядом по этим дорогам; населенные пункты, где шли самые горячие бои.

Воевалось тогда тяжело, многое приходилось понимать и изучать прямо в ходе боев. И многие уроки были горькими. Уже в октябре 24-я и 43-я армии Резервного фронта были окружены в районе Вязьмы. Лейтенант Сапожников хлебнул "радостей" окружения, как говорят, выше головы. Голод, холод, ежедневные бои, бесконечные ночные переходы по набитым немцами лесам... С "кукурузника" сбросили продуктовый мешок. Оказалось - чай. Лучше бы, конечно, хлеб, но и чай не пропал: его стали курить вместо махорки. Шли "на подножном корму", кое-чем помогали крестьяне, у которых тоже небогато после немцев было... Особенно донимали насекомые - вечные спутники войны, голода и грязи.

- Соревнования устраивали, - смеется Алексей Митрофанович. - На куске газеты проводили две линии - старт и финиш. "Спортсмены" ловили на себе животное покрупнее, по сигналу выпускали на газету и пугали пальцами. Чей участник гонок приходил первым к финишу, того награждали щепоткой чая на закрутку.

Но главное - каждый день вперед по пути выбирающейся из окружения группы шли разведчики во главе с офицером. Если возвращались - вели всех по разведанному пути. Если нет - шла следующая группа. Офицеров скоро стало не хватать. И в одной из таких разведок случилось: как-то обыденно и просто Сапожников попал в плен.

В солдатской гимнастерке без знаков различия, с пистолетом в брюках и удостоверением личности, спрятанным в поясе, он шел в длинной колонне пленных, удивляясь фантастической простоте произошедшего. Вдоль колонны шагали автоматчики с собаками. Мутило от голода, усталости и обиды. И возле поворота на Зубовку просто так, не боясь даже, шагнул к стоящей у дороги "ГАЗ-АА" и сунулся головой под открытый капот. Конвоир обошел его и зашагал дальше. Тут уж секундное дело - нырнуть в кабину, вывалиться с другой стороны и вьюном слиться в кусты.

Потом, до выхода к своим, были долгие скитания по лесам, отчаяние, дорожка к дальней деревне, где женщины, накормив, буквально спасли его. И была война - в Крыму, под Сталинградом, в Прибалтике, в Восточной Пруссии до Кенигсберга; командование батареей, дивизионом, артиллерией стрелкового полка.

Но самое жестокое столкновение с войной произошло здесь, под Смоленском, и первую из двенадцати своих боевых наград Алексей Митрофанович получил тоже здесь.

Дорога четвертая. К славе

На Смоленской земле много могил и много обелисков. И много памяти о войне. В каждом городе и поселке нас встречали как дорогих гостей, показывали музеи и памятные места, рассказывали о сегодняшней жизни.

В центре Ельни, в парке, есть аллея Славы. Здесь под каменными плитами лежат сотни солдат и офицеров, сотни партизан, сотни мирных жителей, погибших в войну. Негасимо полыхает Вечный огонь над ними. А выше, на навершии памятной стелы, устроили себе гнездо аисты. Поначалу городские власти думали - что делать с незваными квартирантами? Но потом приехал архитектор, автор стелы, и чуть не заплакал: я не смог додуматься до такого символа! В самом деле - жизнь, та самая, за которую отдали свои жизни эти ребята под плитами, - эта жизнь продолжается. И тем больше благодарность тем, кто ее отстоял, - мертвым и живым.

На улицах люди останавливались, видя ордена и медали на кителях ленинградцев, щелкали фотоаппаратами, вскидывали видеокамеры.

К вниманию Алексею Митрофановичу не привыкать. Ветеран стал одним из первых, кому губернатор города вручила медаль "60 лет Великой Победы". В мае в составе петербургской делегации Сапожников принимал участие в юбилейном параде на Красной площади в Москве.

А в Дорогобуже, где Сапожникову пришлось извиняться перед местными жителями (Извините, это я по городу стрелял, так ведь штурм готовился!), Алексея Митрофановича и Ивана Ивановича пригласили... на свадьбу. Здесь традиция: молодые после регистрации поднимаются на Вал - древнюю городскую крепость. Мария и Василий Васильченковы встретились нам как раз, когда мы шли к мемориалу. И очень обрадовались, увидев генералов. Те согласились сфотографироваться с молодоженами.

Дорога пятая. Счастливая

Нынче Сапожникову исполнилось 85 лет. Юбилейная цифра для Алексея Митрофановича счастлива вдвойне: в начале года они с супругой отпраздновали "бриллиантовую свадьбу" - 60 лет совместной жизни.

Эта дорога началась в Крыму, где Валя Четверикова служила телефонисткой. Были встречи - сначала случайные, потом намеренные, потом долгожданные и горячие. А потом случилось так, что Валентина получила ранение и уволилась из армии. И когда Алексей сумел-таки заскочить в городок, где она жила, оказалось, что вчерашняя фронтовичка находится без паспорта, на "птичьих правах", ни на работу устроиться, ни замуж выйти не может, да еще и местный чинуша, крыса тыловая, пристает.Бравый майор поправил кобуру на поясе и пошел разбираться с "ухажером". Как договорились, Алексей Митрофанович не рассказывает, но паспорт Валентина получила в тот же день, и расписаться парочка смогла без осложнений.

И потом они были счастливы. Всегда. В больших городах и дальних гарнизонах, в Белоруссии и на Дальнем Востоке, в радости и невзгодах, в довольстве и лишениях.

Сейчас гордость семьи - Алексей-младший, внук. Подполковник, слушатель академии. Артиллерист в четвертом поколении. Алексей Митрофанович говорит о нем, не скрывая гордости. Наверное, все деды так любят внуков.

Особенно, если внуки на них похожи.

Дорога шестая. К дому

Двое суток в машине - это серьезно даже для молодых. Мы все устали и подремывали, несмотря на хороший отдых в гостинице. Тем не менее диалог продолжался, и лучшим блюдом в нем стали байка и анекдот. Ими нас потчевал неунывающий шофер Александр Степанович. И, чтобы и ему не захотелось подремать, мы отвечали тем же.

Иван Иванович все-таки рассказал, за что чуть не закатал на гауптвахту служившего тогда на полигоне под Лугой одного из руководителей Ельнинского района, который сейчас, при встрече, припомнил ему тот случай. Нужно было срочно узнать, где и как выгрузилась прибывшая техника. Заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа генерал-полковник Корбутов как бы всерьез сказал бедолаге: до утра не узнаешь, на губу пойдешь, в четвертую камеру. Именно последнее напугало всерьез: в четвертой, по легенде, сидел сам Чкалов.

Алексей Митрофанович рассказал, как в Восточной Пруссии встречали День Победы. Постреляли, поорали, потом начали думать о празднике - как? Спиртом, правда, разжились, а на закуску - даже хлеба нет. Кто-то вспомнил: ведро патоки найдено. Притащили, попробовали - идет. И уж когда совсем попробовали, кому-то пришло в голову, что помещение не оформлено. Порылись в ящиках, нашли коробку изящного кружевного женского белья. Натянули веревку, развесили - чем не гирлянда? Так и веселились.

Мы тоже веселились под эти и другие байки, пока мы с Иваном Ивановичем не затронули некоторые темы, на которые смотрим по-разному. И тут я вспомнил, с кем все-таки еду. Был я отчитан резко и жестко, понял, какой я профан и несколько даже... нехороший человек. И какое-то время в молчании, воцарившемся в машине, переживал и воспитывал себя.

Но потом, когда уже на Московском шоссе пришло время выпить "боевые" сто грамм, я попросил слова и вполне взволнованно поблагодарил генералов за их жизнь и славные дела, за эту поездку и за те уроки, которые получил родившийся после войны. И, кстати, погода улучшилась, хотя на улице пошел дождь.

А ведь и правда - я полюбил вас, Иван Иванович и Алексей Митрофанович.

Спасибо вам.