РУССКИЕ ГВОЗДИ

За пропаганду автомобилизма Государь Император пожаловал орден Анны 3-й степени

Андрей Платонович Нагель сидит за рулем своего автомобиля "Руссо-Балт", и на лице его нет ни тени улыбки. В Севастополь ему предстоит съездить дважды: первый раз для рекогносцировки, второй - уже как участнику автопробега. Почти сто лет назад мало кто у нас мог похвастать, что путешествие на автомобиле - это его работа. Нагель мог. Но не хвастался, а просто рассказывал о своих впечатлениях публике.

"Господину прокурору Курского окружного суда. 23 июня 1912 года я проезжал на автомобиле, следуя из Москвы в Харьков, через дер. Афанасьевку, Обоянского уезда, Курской губ. Здесь около кузницы стояло несколько человек народа, и один из них изо всех сил запустил в меня топорищем длиною 3/4 аршина, шириною полтора вершка и толщиною 1 вершок. Автомобиль шел с быстротою не менее 20 верст в час. Топорище с такой силой ударилось о кузов автомобиля, что погнуло железные массивные листы кузова. Если бы удар пришелся в меня или в кого-либо из сидящих в автомобиле, то нам, наверное, были бы нанесены смертельные ранения. Я остановил автомобиль. Бросивший топорище убежал. Стоявший рядом с ним не захотел назвать его имени и фамилии. Также не захотели назвать его и владелец кузницы, и его работник. Только после обращения к десятскому, за отсутствием старосты, собравшийся народ назвал бросившего в меня топорище Романом Дукиным, а стоявшего рядом с ним и не желавшего назвать его имени Николаем Афанасьевым. Прошу о производстве следствия и о привлечении виновного".

Эта история демонстрирует не столько солидарность пролетариата перед лицом класса эксплуататоров, сколько непонимание, которым встречали у нас пионеров научно-технического прогресса. Есенинский жеребенок, так и не сумевший обогнать паровоз, - достаточно бледная метафора. Летящее в безлошадный экипаж топорище -образ сочный. Но только так же, как плетью нельзя перешибить обуха, топорище было уже не в силах остановить стального коня.

Дураки и дороги

Письмо было напечатано в журнале "Автомобиль", выходившем в Санкт-Петербурге с 1902 по 1917 год, учредителем и бессменным редактором которого был господин Нагель. Если продолжить тему столярных инструментов, а также принять во внимание то, что имя довлеет над человеком - спиритизм-оккультизм был в начале прошлого века весьма популярен, - то лучшей фамилии для журналиста-издателя не найти. "Нагель" - по-немецки "гвоздь". А главный материал номера уже в ту пору было принято называть "гвоздем".

Андрей Платонович Нагель родился 2 марта 1877 года на Охте. Одни говорят, что происходил он из обрусевших немцев, другие - что из купцов второй гильдии. Второе, собственно, не противоречило первому и в равной степени могло бы служить основанием для того, чтобы спустя сорок лет замести журналиста в "чрезвычайку".

Впрочем, издательской деятельностью Нагель занялся не сразу. Закончив факультет права Петербургского университета, он стал дипломированным юристом.

Поступив на работу в весьма скучное учреждение - Российское министерство путей сообщения, -Нагель все свое свободное время посвящал спорту. Физкультура и спорт тогда были не менее модны, чем спиритизм. Любой журнал пестрел объявлениями, где усатые господа в полосатых трико обещали сделать ваши мускулы стальными. Герои Льва Толстого играли не в лото, а в "лаун-теннис". Андрей Нагель участвовал в шахматных турнирах, считался талантливым конькобежцем-фигуристом... 11 октября 1898 года он стал свидетелем одних из первых в России автомобильных гонок. Видимо, зрелище настолько его потрясло, что, вернувшись домой, он тут же сел писать корреспонденцию в издававшийся тогда в Санкт-Петербурге журнал "Самокат".

С изданием этим Нагель сотрудничал недолго. В 1900 году 23-летний юрист зарегистрировал собственный журнал с нехитрым названием "Спорт". Шестнадцати -страничный еженедельник издавался по-любительски, распространялся мизерным тиражом, но был веселым и неплохо иллюстрированным. В 1902 году Нагель получил наследство. И не кота в сапогах, а весьма солидную сумму, которую решил вложить в издание первого российского журнала, целиком посвященного автомобилям. Редакцию он разместил в собственной квартире по адресу: Литейный, 36.

Разные свиньи

Свою новую трибуну, как нетрудно догадаться, Андрей Платонович назвал тоже незамысловато - "Автомобиль". "Мысль издавать специальный журнал в России, где автомобилистов считают десятками, может показаться довольно странной и неудачной", - обращался Нагель к читателям первого номера, бесплатно рассылавшегося всем желающим. В этих словах не было позерства: в 1902 году собственной автомобильной промышленности в России по сути дела не было, а из-за рубежа за все двенадцать месяцев ввезли всего... 37 автомобилей.

Тем не менее, избранной публике журнал понравился, у "Автомобиля" появились подписчики, в том числе во Франции и Германии. Кроме технических подробностей о новых для России механизмах, отчетов об "автомобильных прогулках", что предпринимали члены того или иного губернского автоклуба, и, разумеется, рекламы, на его страницах можно было прочесть об опасностях, которые поджидали водителя, помимо летящих навстречу топорищ.

"Каждое животное пугается по-разному. Корова стоит и, безучастно опустив хвост, смотрит на вас, и вдруг в последнюю минуту, задрав хвост, бросается без всякого соображения, иногда прямо под вас. Быка бояться нечего, он, очевидно, считает ниже своего достоинства уделять внимание какому-нибудь автомобилю. Свинья бывает разная. Если она предается кейфу в грязной луже, или когда дородную мамашу теребят полдюжины поросят, то такая свинья ничего не предпринимает. Но опасна трудолюбивая свинка, которая нервно моргает хвостиком, хлопотливо роет край шоссе... Такая свинья опасна тем, что она видит вас только в последнюю минуту и бросается к своему дому поперек вашей дороги. Но кто всего досаднее, так это куры..."

Издательская империя Нагеля росла с каждым годом. Кроме "Автомобиля" он выпускал "Двигатель", "Аэро", "Аэро и автомобильная жизнь", а в 1910 году в свет вышел "Ежегодник автомобилизма и воздухоплавания". Удивительно, что издательские хлопоты не помешали Нагелю стать одним из первых отечественных автоспортсменов.

Вези на Везувий

Первый раз публика увидела Андрея Платоновича весной 1900 года на гонках Луга-Петербург за рулем трехколесного мотоцикла "Старлей" - тогда это слово обозначало не офицера, ждущего капитанского чина, а велосипедно-автомобильную фабрику в северной столице. Нагель успешно взял старт и даже обошел фаворита гонки - француза Дешана, но на восьмой версте острый камень в клочья разорвал колеса трицикла, и дебютанту пришлось сойти с дистанции.

В 1907 году Нагель совместно со своим компаньоном Михайловым сумел добраться на автомобиле до Парижа и Венеции.А в 1910 году его "Руссо-Балт" можно было видеть на Испанской площади в Риме, что стало по сути дела первым выездом отечественного экипажа на русском автомобиле за границу. Войдя во вкус, путешественники доехали до Неаполя и даже вскарабкались на Везувий. В течение всей поездки Нагель посылал телеграммы с отчетом о своем путешествии в газету "Биржевые ведомости" и в свой журнал "Автомобиль". Рассказы эти иногда выглядели похвальбой барона Мюнхгаузена. Зато никто не удивлялся, когда в той же прессе появлялось сообщение о рекорде несколько иного толка: "Крестьяне тверской деревни Кузнецове выпили за год 79,1 тысячи ведер водки по цене от 40 копеек до 2 рублей за бутылку".

К слову, "телега с коваными колесами" стоила тогда всего 7 рублей.

Скептики были вынуждены замолчать, когда Андрей Нагель стал одним из победителей труднейшего ралли, финишировавшего в княжестве Монако.

Чаша Эсмарха

"Ранним утром 31 декабря 1911 года, несмотря на девятнадцатиградусный мороз, на залитой темнотой Дворцовой площади Санкт-Петербурга собрался весь автомобильный истеблишмент северной столицы. Причина для того была весьма веская. Здесь, перед зданием Императорского Российского автомобильного общества, в 8.00 должен состояться старт российского участника ралли "Монте-Карло". Собравшиеся с нетерпением вглядываются в темноту..."

В последний день года в восемь утра действительно темно. Однако фотография проводов Нагеля и его спутника Михайлова сделана почему-то днем. Андрей Платонович выглядит растерянным. Его компаньон вообще мрачен - очень скоро он сломает заводной рукояткой руку, ее возьмут в лубок, и как водитель до конца гонки Михайлов будет потерян. Рядом с автомобилем - супруги гонщиков, укутанные в шубы до пят, весьма довольные, что им не придется ехать в это безумное путешествие.

На шасси "Руссо-Балт" модели С 24/30 был установлен облегченный кузов "торпедо-родстер". Опасаясь, что ветровое стекло замерзнет, Нагель заменил его мягкой шторкой, которая надевалась между щитком приборов и дугой тента и в любой момент могла быть свернута в рулончик. Однако большую часть пути гонщики проехали не только без ветрового стекла, но и со сложенным тентом. Сначала Нагель хотел установить на передние колеса лыжи, но потом от этой идеи отказался - лыжи помогали только на рассыпчатом снегу, а на сильно укатанном снижали управляемость. В огромном баке - 120 литров топлива: АЗС, как нетрудно догадаться, тогда не было. В системе охлаждения - спирт. Во флагштоках автомобиля - стяги Российской Империи и княжества Монако.

Первый перегон до Пскова был самым тяжелым. Дорогу заснежило так, что значительную часть пути пришлось пройти на первой передаче. Иногда цепи противоскольжения не помогали, и приходилось брать в руки лопату. Ацетиленовый фонарь едва освещал путь. За Ригой стало полегче - Русско-Балтийский Вагонный Завод выделил грузовик, который пробивал в сугробах колею до самой германской границы. Когда "Руссо-Балт" прикатил в Кенигсберг, на местных календарях уже значилось 15 января: Россия еще жила по юлианскому календарю, на тринадцать дней отстававшему от принятого в Европе григорианского. Потом были Берлин, Гейдельберг, Карлсруэ, Страсбур... Еще в Германии Нагель выбросил все порядком износившиеся цепи, радостно гнал со скоростью 100 км/ч, но под Бельфором попал на сплошной лед. Машина категорически отказалась брать подъем, а сзади ехал очень серьезный конкурент - немец фон Эсмарх на мощнейшем Durkopp. Андрей Платонович побежал в ближайшую деревню, где его свели с местным виноделом, который за баснословную сумму в 25 франков продал русскому цепи, которыми связывал при транспортировке свои бочки.

Наконец русский экипаж влетел на улочки Монте-Карло. Еще до финиша Нагель успел переменить ' меховой зипун на элегантное пальто, а папаху- на котелок. В Петербург полетела телеграмма: "Пришел первым в одиннадцать с половиной. Мотор работает так же, как и при выезде. Шины с петербургским воздухом. Успех огромный. Автомобиль поставлен в особую беседку, украшен флагами". В общем зачете наш экипаж занял девятое место, зато получил два первых приза за дальность маршрута и трудность пути. Дистанцию в 3257 км он проехал за 198 часов и 23 минуты. По снегу и льду, практически без сна. Гвозди бы делать из этих людей.

Парижские тайны

За пропаганду автомобилизма Государь Император пожаловал Нагелю орден Анны 3-й степени. В 1911 году в Россию уже были ввезены почти 3850 "автомобилей и мотоциклеток". Автомобиль стал увлечением многих зажиточных россиян. За рулем видели не только братьев Рябушинских, но и Сергея Рахманинова, Владимира Гиляровского... Почетным членом Московского автомобильного общества являлся свиты Его Императорского Величества генерал-майор Джунковский, знаменитый в том числе и тем, что в ответ на инициативу всесильного Распутина приехать на фронт отбил отцу Григорию телеграмму: "Приезжай. Повешу". Заядлым гонщиком, к слову, был и князь Феликс Юсупов, который в 1916 году Распутина все-таки застрелил.

Во время Первой мировой войны Нагель трудился в Военно-техническом комитете, ведавшем поставкой в армию автомобильной техники. Однако после октябрьского переворота от Андрея Платоновича не осталось даже следов протектора. Ходили слухи, что он задержался в Советской России и встретил свою смерть в 1923 году в застенках питерских чекистов. Другие говорили, что "барин благополучно отбыли в Париж".

В пользу последней версии свидетельствуют опубликованные не так давно списки масонов, в которые вступали русские эмигранты, оказавшиеся во Франции. Среди братьев, прошедших в 1922 году аффилиацию вложу "Астрея", значился "доктор права А.П. Нагель". Спустя два года он "вольных каменщиков" покинул (если таковое было возможно) и вновь всплыл в 1926 году, когда в Париже было основано не менее масонское "Объединение бывших студентов Петербургского университета ". Умер он, якобы, в 1939 году. Однако чем до этого занимался, доподлинно не известно. Может, как юрист консультировал бывшего есаула в его имущественной тяжбе с квартирной хозяйкой. Может, писал заметки в эмигрантскую газету "Последние новости". А может, подобно многим российским аристократам, трудился за баранкой парижского такси - уж что-что, а автомобиль и языки он знал великолепно.

В ј20 журнала "Автомобиль" за 1912 год можно прочесть занятное объявление: "Шофер (русский), 10 лет проживающий в Германии, бывавший в Варшаве, Франции, Италии и владеющий яз. этих стран в совершенстве, безусловно не употребляющий спиртных напитков, вина или пива, ищет места для поездок за границу". Если порыться в букинистических развалах на берегу Сены, может, удастся наткнуться на парижскую газету восьмидесятилетней давности, где аналогичное объявление дал один из первых российских гонщиков и автожурналистов Андрей Платонович Нагель.

А. НОВИКОВ, Д. ТРОЙСКИЙ